Данька в ответ лишь цвиркнул ниткой слюны, щелкнул себя по голенищу сапога и подхватил раскаленную посудину.
− Сырник80 на плечи накинь, угорелый! − полетел вдогонку крик Тихона. Но куда там: ловко держась на ногах, юнга в одном армяке запрыгал козлом − и был таков. Шилов лишь хмыкнул и покачал головой:
− Эх, бесенок, голова − два уха!
* * *
Трапезничали в кают-компании при деревянной, из бука слаженной сетке, коя зацеплялась поверх обеденного стола. В ее гнездах, великих и малых, стоячились разномастные приборы, бутылки в салфетках, солонки, горчичницы и прочая мелочь…
Застуженные офицеры были суровы, слов не роняли, аппетитничали худо, всё боле прислушивались к «дыханию» корабля; кой-кто потягивал сухое вино… Но, впрочем, все ждали индусского чаю, он был всего желанней: горячий, душистый, крепкий.
Здесь же, помимо трех офицеров, в углу на диване, скрытый густой тенью книжного шкапа, отогревался Шульц. Одетый в толстый, грубой вязки жакет, штурман с серьезным видом выколупывал зубочисткой засевших в окаменевшей галетине личинок жука-точильщика и что-то гнусавил под нос. Белые, с черными головками черви падали на колено, и он методично, как плотник, забивающий гвозди, давил их кургузым ногтем указательного пальца или размазывал тяжелым матросским сапогом по палубной доске.
Шульц не числился в рядах тех приверед, которые воротили нос от издержек морской «хаванины». «Червь −насекомое, а все понимат. Дерьмо жрать не будет, − рассуждал он. − И ежели он уважает поросшие мхом плесени сухари, то какого черта я должен брезговать?!»
Усиливающаяся качка и монотонный стон корабля сводили с ума, и мичман Мостовой, вконец убитый каютной молчанкой, не выдержал:
− Ради самого Христа, подайте совет… Очнитесь, господа! Так же нельзя! Может, в шашки на «магнитке» сыграем, иль в «шестьдесят шесть», а хотите, принесу из каюты газеты… Дмитрий Данилыч, а? − он посмотрел на задумчиво жующего солонину старшего офицера и порывисто заверил: −Они хоть и не первой свежести, господа, зато цельная стопка, и, клянусь, полны преинтереснейших сплетен…
− Помилуйте, Гришенька, и так воротит… В Охотске разве не нахлебались вестей?
− Да какие там новости, Дмитрий Данилович, Бог с вами! Холера да утопленники. Миницкий − скряга, всего лишь один бал устроил, а ведь там были модисточки и лоретки, господа. Я прав, Андрей Сергеевич?
Преображенский невпопад мотнул головой. «Где Палыч, двухголовый? Как там мисс Стоун?»
