— Как видите, за это не убивают. Даже подражают по мере сил.
— Допустим. Я сбился, командор. Я вёл к тому, что вы — не муравей. Граждане не ведают, что творят: с них и спросу нет. Ваши действия диктует выбор, а не инстинкт, но вы не стали маргиналом, не захотели быть вне системы. Вы полезли во власть.
— Сожалею, но вы меня переоцениваете. Я катился по рельсам как прочие смертные.
— Знаю, знаю: старшая школа, Центр, эполеты как гром среди ясного неба. Скажете, всё решили за вас. Но вы могли отказаться. Не лгите себе: у вас был выбор, и вы его сделали.
— Согласен. Лучше бы меня били током в психиатрическом отделе. Вы ведь это произнесли? Содержательная оговорка. Я завидовал вам с тех пор, как услышал ваше имя.
Кровь бросилась в лицо Кампари, ибо обвинения Пау не стали откровением: командор мог открыть блокнот и показать архитектору те же упрёки в собственный адрес, слово в слово. Это и задевало.
— Позвольте мне довести мысль до конца, — Пау сцепил бордовые от холода руки. — До вас власть в этом городе была безлика.
— Разве безликое не страшней?
— Я тоже так думал. Но если вы продолжите в том же духе, система, где все одинаково бесправны, трансформируется в нового монстра: одушевлённого, но не менее хищного. Вы плетёте паутину из личных привязанностей.
— Пау, опомнитесь. В Агломерации около десяти миллионов граждан. Вокруг меня — меньше двадцати человек.
— Да плевать вам на Агломерацию! — закричал художник. — Роль короля муравьиной горы вас не прельщает. Другое дело — владеть несколькими душами. Я вас не упрекаю. Я готов аплодировать. Одушевлённая паутина — это в моём вкусе, плетите на здоровье, но не уподобляйтесь насекомым! Дик отдаст жизнь, если вы потребуете. Этого мало? Какой приземлённый инстинкт внушил вам идею, что у вас на неё некое феодальное право…
Кампари заржал, так как не ждал, что краеугольным камнем этой тирады окажется такой незначительный факт, а нетривиальная формулировка его восхитила. Надо прекращать, говорил он себе, Пау не знает его, Пау услышит в смехе издёвку. Однако Кампари не смог заткнуться, даже когда художник шагнул вперёд и с размаху врезал ему под челюсть.
«Наверняка метил в лицо и промахнулся. А я не могу драться — я боюсь повредить ему руки!».
Вцепившись в отворот командорского пальто, уверенный, что во второй раз не промажет, Пау снова занёс кулак, но Кампари оттолкнул его. Архитектор заскользил, шатнулся назад и, падая, потянул за собой командора. Кампари едва успел выставить ладони, чтобы не приземлиться на противника полным весом.
