Вагон опустел за две станции до конечной. Кампари встал у дверей, засунув руки в карманы. Отражение в тёмном стекле выглядело бледным и растрёпанным. «Какой, к чёрту, командор с кабинетом и эполетами? Ну и чувство юмора у судьбы».
Пау ждал на дальнем конце платформы: чёрная фигура на фоне снега. Неподвижный, стройный, он казался высоким издалека. Ни шага навстречу. Впрочем, кого он видел в Кампари? Представителя власти.
— Командор.
Между ними оставался метр, когда архитектор то ли поприветствовал, то ли остановил его.
— Пау, — отозвался Кампари. — Вы рано приехали. Замёрзли?
— Не хотел заставлять вас ждать.
Замёрз, без вариантов. Кампари едва вышел из поезда, а уши уже отваливались на ветру. Лишённый локонов визави вообще рисковал заработать менингит.
— Я много слышал о вас этой ночью, — очевидно, Пау хотел придать голосу ленивую надменность, но мешал стук зубов. — На мой вкус, слишком много. Если я не заблуждаюсь, вы можете предложить мне свободу и безопасность.
— Мне бы кто предложил свободу и безопасность.
Юноша вцепился в него тем же изучающим взглядом, что накануне. «Он не дал мне приблизиться, чтобы не смотреть снизу вверх», — решил командор.
— Выражусь точней. Вы можете прикрепить мой код к Центру, таким образом избавив Строительный Отдел от забот о моём здоровье и моральном облике, а лично вы не склонны сдавать подчинённых на принудительную терапию.
— Пока всё верно.
— Карандаши, бумага и время теперь не нужны мне в прежнем количестве, но вы дадите и это, если потребуется.
— «А теперь попробуйте меня уговорить», — передразнил его интонацию Кампари.
Архитектор поднял брови.
«Мне скоро двадцать четыре», — напомнил себе командор. Звучало неубедительно. «Ему позволено быть капризным и раздражительным, мне — нет».
— Я понимаю, в каком свете вы видите происходящее, — художник заговорил быстрей и громче. — Вы даёте человеку то, о чём он мечтать не смел. Мысль об отказе — смешна. Взять ваш личный отряд. Вы делитесь привилегиями: револьверы, доступ в монастырскую библиотеку, возможность безнаказанно экспериментировать с обликом, чтобы с пятидесяти метров видели — не рядовой гражданин. Ночные вакханалии — приятное дополнение. Они — новая аристократия, и, как следствие, всецело вам преданы. Дик вы якобы возвращаете право распоряжаться её собственным телом — право, отнятое государством, в котором вы занимаете не последнее место. Вам ничего не стоит забить несколько цифр в базу, но для Дик это выглядит невиданным благодеянием. Вы не удовлетворяетесь ореолом спасителя: держите её при себе, возносите с нижних ступеней лестницы на самый верх. Каждый день она смотрит на вас как на человека, которому обязана всем. Даже имя, которым она себя называет, дали ей вы. Вам это доставляет удовольствие?
