Кампари предположить не мог, что высокая, белокурая отличница следит за ним, пока не услышал: «Хочешь, стрелять научу?».
Уроки на контролёрской половине школы стали первой попыткой подобраться к нему поближе — изучить того, чьё существование не санкционировал Медицинский Совет, заглянуть в голову тому, кто предстал перед отборочной комиссией в обход интерната, прощупать нутро того, кто молча целился, слишком взволнованный, слишком сосредоточенный, чтобы расслышать реплики Валентины, не связанные с правильным положением рук и дальностью полёта пули.
— Ты что, уже здорова?
Кампари уставился в её лицо: круглое, свежее, по мнению многих — красивое. Если на виске и остался шрам, его надёжно скрывали густые волосы.
— Как видишь. Разоружись.
— Только после тебя. Зачем ты здесь?
— Что значит, зачем?
Валентина регулярно приезжала в Центр, считаясь правой рукой и преемницей господина Мариуса. Кампари, на тот момент протеже командора, склонял голову в приветствии, помня об уроках стрельбы, но откровенно издевался над показной безупречностью контролёрши, которая в его воображении сливалась с графиками необходимости, комендантским часом и неразличимыми жилыми кварталами.
Когда Валентина схватила его за рукав и заявила: «Я навещу тебя утром», он рассмеялся и ляпнул: «Ну давай».
«Я навещу тебя утром». Он прекрасно понимал, что это значит, — годы в старшей школе не прошли даром. Зачем? Тоже невелика загадка: отставка старого командора — дело решённое. Валентина — кровь с молоком, валькирия, любительница мощных затылков и квадратных челюстей — не могла искренне заглядываться на него — длинноволосого, нервного, в двадцать с чем-то выглядящего мальчишкой. У неё одно запястье было как его два.
«Ну давай». Чёрт бы побрал условные рефлексы. Кто тянул его за язык?
А впрочем, что ожидало Кампари в командорском кресле? Уязвимость и связанные руки.
Это же замечательно, что Валентина ему не нравится. Он встретит её с холодной головой, а дальше — кто кого. Один из них рано или поздно скажет больше, чем собирался, не словом, так жестом.
В овальной зале, опустив глаза и сцепив пальцы, Кампари выложил госпоже Авиле всё, вплоть до того, что предполагаемая связь ему выгодна.
— Готовитесь биться её же оружием, — настоятельница не спрашивала, а утверждала. — Превращение в собственного врага — довольно обыденное явление.
— И оно откладывается, — просиял Кампари. — Валентина не может прийти сюда, а я понятия не имею, где она живёт. Завтрашняя встреча не состоится.
