Продолжая орудовать ножом, отступая, Кампари опомнился на парапете: рокот и жужжание поднимали волосы на затылке.
Обернулся: над просекой, в оседающей дымке, на высоте пятого этажа парила стая огромных чёрных жуков, копошась в обломках длинными суставчатыми конечностями. Часть стальных насекомых разбегалась по лучам, но основной массив приближался к Отделу. Брюшные полости отворялись, выпуская людей в комбинезонах, похожих на контролёрские, только серых. Впрочем, они могли казаться серыми из-за пыли и расстояния.
Левый угол рта приподнялся: ещё! Ещё больше кошмара! Чем невообразимей, тем лучше! Это верный признак того, что мир перекосился, вывернулся наизнанку, подавился тем, что никак не должно было случиться, и вот-вот развернётся на 180 градусов, потому что дальше дороги нет. Как жаль, что Фестус не видит: он бы оценил жуков с технической стороны. И, несомненно, эта жуть обрела бы новую жизнь в альбоме Пау.
— Сдайте оружие!
Кампари пожалел обступивших его офицеров, не имеющих права достать револьверы, не нападающих из страха, что командор шагнёт назад. Правая рука, сжимающая нож, невыносимо болела, будто все мышцы в ней разорвались. Хорошо, что он привык стрелять с левой.
Пять контролёров упали — словно рухнула сплошная стена, за которой не было ничего, кроме горы неподвижных тел.
Первым Кампари увидел Клемента, с шеей, вывернутой под неестественным углом. Откопал Фестуса, зная, что нож того чист, вернулся к Клементу, приложил лезвие к губам — не запотело. То же случилось с Витусом, Антониусом, Аурелиусом… Феликс и Виктор лежали спина к спине, как в ночь у песчаного карьера.
Дик он нашёл последней — на дальней стороне крыши, там, где сворачивала на восток 2-я Линия. Пощупал себя выше локтя — заныли синяки, оставленные пальцами, теперь зажимавшими рану в боку. Другую руку Дик закинула на парапет — ползла к краю. Он перевернул её и не узнал: когда-то яростное, острое лицо не выражало ничего, став посмертной маской за несколько минут до остановки сердца. Кампари повторил манипуляции с ножом: дыхания не было. В растерянности поднёс лезвие к собственному рту — зеркальная поверхность помутнела. Он был жив и невредим, грёбаный крысолов. Снова прислонил нож к губам девушки — ничего.
Длинное, потяжелевшее тело, лежавшее в его руках, уже не было Дик, как и кровавое месиво там, внизу, уже не было архитектором Пау, и всё-таки Кампари втащил её на парапет и подтолкнул. Несколько раз ударившись о стену, она исчезла в пыльном тумане.
