— Да уж, тебе такое не снилось.
— Бог миловал.
Вопреки словам, Валентина не выглядела польщённой. Более того, Кампари внезапно задумался, каких усилий ей стоили прямая спина и аккуратно причёсанные волосы. А безликий порядок в комнате? Здесь становилось ясно, что, несмотря на стандартные лампы, столы и кровати, все квартиры носили отпечатки жильцов: выщербинка на чашке, свисающий угол одеяла, стёртая краска на полу, выдающая регулярный маршрут от окна к двери. У Валентины же не было ничего своего.
— Нравится? — она проследила его взгляд. — Небось, не догадывался, что я действительно живу так же, как все? Вдвоём не развернёшься. Скажи, по-твоему это — нормально?
Вопрос, который обычно задавал он сам, застал Кампари врасплох.
— Я знала, что ты явишься — рано или поздно. Неужели соскучился? Или голова заработала, и ты оценил, к чему всё идёт? Или понял…
Валентина сжала ладонями его виски, заглянула в глаза. Должно быть, лицо его приняло совсем ошарашенное выражение, потому что она выдохнула:
— Да нет, ни хрена ты не понял.
Кампари изучал потолок, закинув руки за голову. Валентина рассматривала разорванный по шву комбинезон:
— Всё-таки с нормами поведения у тебя беда.
— Да ладно, в первый раз, как у живых людей, а не…
Контролёрша не огрызнулась. Тогда он сел и тряхнул головой, чтобы волосы закрыли лицо.
— Слушай. Вчера был арестован директор оружейного завода.
Валентина бросила комбинезон, бесцеремонно убрала пряди с глаз Кампари и спросила шёпотом:
— Так махинации с оружием проводились ради твоего «отряда из младшей группы интерната»? — она вскочила, сделала несколько бесцельных шагов по комнате. — А я-то думала!
— Что?
— Неважно, — Валентина приложила пальцы ко лбу. — Извожусь, почему имя знакомое, а теперь вспомнила: директор-перворазрядник засветился в личном деле твоего фаворита.
Она замерла и посмотрела на командора со смесью неверия, восторга и досады:
— Так ты приехал, потому что под раздачу попал кто-то из твоих молокососов? Кампари, я даже не знаю, как тебя назвать после этого.
— Я знаю, — ухмыльнулся он, залезая в штаны. — Но не скажу. Слово, во-первых, добарьерное, во-вторых — неприличное.
Настроение резко поднялось после пассажа про младшую группу интерната. Валентина не принимала их всерьёз и опасалась некой неизвестной силы. Тем лучше.
— Должность он, конечно, потеряет, — сказала контролёрша, облачаясь в новый, не пострадавший комбинезон. — Гражданин Грегориус устраивает меня больше. Но тебе повезло: я хотела пообщаться с гражданином Эребусом, так что он с вечера сидит в камере, целый и невредимый — забирай с потрохами, играйся на здоровье. Чем бы дитя ни тешилось…
