— Трындец, — подытожил Кампари.
— Трындец есть неотъемлемая часть истории, — нараспев проговорил Пау. — Трындец был поводом всех благих начинаний, и все благие начинания заканчивались трындецом. Высшее существо не хочет, чтобы земная жизнь казалась мёдом.
— Я с вами совершенно согласен, — сказал командор ширме. — Проблема в том, что весь грядущий трындец будет на моей совести.
Раздался вздох, скрип стула, и Пау явил себя очам собеседников.
— А вы хотели выбраться на тот свет с чистой совестью, командор? — усмехнулся художник, на этот раз беззлобно. — Неправильное место выбрали для спасения души. Любое решение сделает вас виновным. Бездействие — тоже. Трындец неизбежен. Повезёт, если между сиюминутным и грядущим трындецом выпадут лет пять, в которые хоть кому-то будет весело.
— Вы меня утешили, — Кампари приложил руку к сердцу.
— Я не отмежевываюсь, — серьёзно сказал Пау. — Вину и ответственность разделим поровну.
— Только этого не хватало для полного счастья, — отозвался Кампари.
Сарказм пропал впустую: художник с минуту изучал лицо командора и исчез за ширмой, удовлетворенный.
— Моральную сторону захвата власти обсудили, — сказал Кампари Фестусу. — Теперь с практической точки зрения. Ты осознаёшь, что ратуешь не только за сословную систему, но и за бессилие закона? Я — уже не подарок, но если в этом кресле окажется кто-то другой?
— Угрожай этому креслу кто-то другой, я бы иначе рассуждал, — спокойно ответил тот. — Я не строю управленческую модель на все времена. В моём идеальном мире люди разнообразны, но равны, они ведут философские беседы, создают произведения искусства, а монотонный труд не является необходимостью. Но сейчас это невозможно. Вы, стоящий над законами, нужны как раз для того, чтобы система не стала бесчеловечной, чтобы оставалась надежда на выход из тупиковых ситуаций.
— Обход законов — твой конёк, Кампари, — неожиданно вступила Дик. — Фестус прав, я тому доказательство. Он предлагает честно определить твою функцию. Ты же любишь, когда вещи называют своими именами.
— Самое время подвести итоги наших социологических изысканий, — Фестус выглядел неприлично довольным.
— Да, молодец, — Кампари встряхнулся. — А то решаем, что делать с государством, в котором имеем сомнительный вес.
— Без абсолютной власти в этом государстве ничего не изменишь, — ухмыльнулся Фестус. — Другой вопрос, чем соблазнить большинство, чтобы её получить? Даже я в недоумении. Развёрнутые данные здесь, — он постучал по толстой папке на столе.
