— Я прошу прощения Его Сиятельства, но я больше привык к вину и с радостью отведал бы этого напитка…
— Будем пить горилку, — упрямо повторил Хмельницкий. — А откажешься — слушать не стану!
Надо отметить, что разговор велся на латыни, так как д’Артаньян не знал ни польского, ни, тем более, украинского, а Хмельницкий, хоть и владел несколькими языками, по-французски не говорил. При этом гасконец с завистью смотрел на гетмана, который с легкостью изъяснялся по-латински, на этом универсальном языке науки и искусств, несмотря на то, что был уже изрядно пьян, и с досадой и грустью вспоминал свое школярство в замке Кастельмор, так как наукам и языкам он тогда предпочитал фехтование, верховую езду и лазание по деревьям за птичьими гнездами.
Глянув в темные глаза Хмельницкого и удостоверившись, что тот непреклонен, д’Артаньян пододвинул к себе чашу, зажмурился и сделал быстрый, не очень большой, но и не маленький, чтобы не обидеть хозяина, глоток — как его успел научить еще в замке Конецпольского Портос. Хоть это был не первый раз, когда он пробовал горилку, д’Артаньян не смог сдержать навернувшихся на глаза слез — ему показалось, что он только что влил себе в горло кипяток (хотя, к счастью, с ним такого никогда не приключалось). Гасконец с удивлением для себя крякнул, как буквально несколько минут до этого сделал его настойчивый хозяин.
На лице Хмельницкого появилось выражение одобрения.
— Spiritus sanum in corpore sano [16], — сказал он и улыбнулся, затем рассмеялся.
Д’Артаньян рассмеялся в ответ. Он все еще ощущал жар в горле и груди, но пекло уже не так сильно, зато по всему телу растекалось приятное тепло. В голове появилась едва заметная легкость.
— Mens sana…, — сказал мушкетер сквозь смех.
Хмельницкий одобрительно кивнул, его глаза загадочно сверкнули.
Глава девятая. Посланник кардинала
— А теперь можем и поговорить, — примирительно сказал Хмельницкий.
Он испытующе посмотрел на д’Артаньяна. Тот прочистил все еще горящее горло, разгладил усы, выровнялся, уперев локти в стол.
— У вас ко мне послание кардинала Мазарини, первого министра Франции. Я готов вас выслушать.
— Первый министр Франции Джулио Мазарини выражает гетману Богдану Хмельницкому свое уважение и просит передать заверения в искренней дружбе, — начал д’Артаньян, по ходу соображая, как ему следует перейти к непосредственному изложению предложений кардинала.
— Благодарю за добрые слова. Передайте первому министру, что гетман Войска Запорожского ценит выказанные ему уважение и дружбу и, памятуя о былом успешном военном сотрудничестве, выражает надежду на его дальнейшее укрепление и расширение.
