— Не понимаю, о каких жертвах идет речь? — горячо воскликнул Портос, а его друг вновь бросил на него взгляд, полный одобрения и признания.
— Так что, дорогой д’Артаньян, сегодня мы самые настоящие наемники, — включился в разговор Арамис. — И, надо сказать, совершенно об этом не жалеем, ведь так, друзья?
— Тысяча чертей, конечно, нет! — воскликнул Портос. — Наемник — что в этом столь уж ужасного? — было видно, что он дурачится. — Во всяком случае, это не страшнее, чем быть шпионом первого министра Франции!
Д’Артаньян бросил на великана испепеляющий взгляд.
— Господа, — поспешил разрядить ситуацию Атос, — полагаю, что к обеду уже все готово, и с нашей стороны было бы невежливо заставлять князя Александра ждать.
Мушкетеры направились обратно к замку. Атос шествовал впереди, следом за ним — д’Артаньян, все еще чувствовавший себя немного уязвленным последней репликой Портоса. Последнего чуть задержал Арамис, и было видно, как он что-то энергично говорит ему на ухо, отчего на лице Портоса появилось виноватое выражение нашкодившего ребенка.
Глава пятая. Леди Карлайль
Обед произвел на д’Артаньяна неизгладимое впечатление своей изысканностью и роскошью. Это относилось в равной степени и к яствам и к посуде, в которой они подавались на стол, а также ко всей атмосфере, в которой проходила трапеза.
Д’Артаньян готов был поспорить, что в роскоши этот обед не уступал банкетам, которые устраивались в Лувре, а он по долгу службы присутствовал на нескольких из них.
Слух собравшихся, коих было чуть более десятка, услаждали музыканты. Звукам умиротворяющего клавесина, вторили меланхоличная лютня, плачущая скрипка и щебечущая флейта. Музыка действовала на д’Артаньяна благотворно. Не особенно избалованный изысканной едой, будучи солдатом, к тому же холостяком, он от обилия яств несколько расслабился, пытаясь всячески отвлечься от событий последний дней.
Количество прислуги также поражало воображение. Лакеи, одетые на европейский манер, спешили исполнить любые прихоти гостей, при этом уделяя особое внимание хозяину и его очаровательной спутнице, которую князь Конецпольский представил как Леди Карлайль. Будучи, видимо англичанкой, она обладала несколько холодной, нечувственной красотой. У нее была тонкая талия и изящная фигура. Черты ее лица были правильными, кожа — прозрачной и бледной. На вид ей было около тридцати лет. Вместе с тем, в ее внешности д’Артаньяну показалось что-то неприятное, можно сказать, даже отталкивающее, хотя он, как ни силился, так и не смог объяснить себе, что именно.
