Сидеть и ждать – какая страшная пытка в резиновой горячей оболочке! И почему Войт тогда не освободил её от этих мучений одним ударом кинжала?! Почему? Выражение его глаз, до сих пор всплывало в её памяти и стояло перед ней стеной. Это были глаза летящего в пропасть человека, глаза, которые уже отпустили от себя нити ускользающей жизни. А лицо Шер? … Её поджатые губы и вздрагивающие подбородок и такие умоляющие, проникающие сквозь Ральфа глаза. Мэг почему-то подумалось, что именно с таким выражением Шер отдавала своего первенца. И снова, снова и снова, девушка вспоминала стаю Аттила. Думала об этих спасённых жизнях, о рожденных младенцах, которых уже не отнимут у их матерей. И слабый ручеек силы и надежды подбадривал её упавший дух.
Она мерила шагами маленькую комнату под крышей башни, время, от времени поглядывая в окошко. Это было её единственное развлечение – рассматривать фрагменты проплывающих облаков и тени мелькающих птиц. А время как назло тянулось медленно и лениво, словно сговорившись заодно с этим кровожадным миром. И чем больше растягивалось её ожидание – тем сильнее становились терзания и нервный озноб. Мысли начинали лихорадочно метаться, сводя с ума, то, наполняя колючим страхом, то полным безразличием к своей жизни. Мэг заламывала руки, прислушиваясь к каждым звукам, дергаясь при любом шорохе за дверью.
Но видимо Бог этого мира не услышал её огромную просьбу, потому что поздним вечером, дверь резко распахнулась и она снова увидела Ральфа. Вся краска спала с её осунувшегося лица, когда она встретилась глазами с его холодным и надменным взглядом. Внутри всё задрожало, но Мэг старалась не подавать виду. Сглатывая давящий комок в горле, она отвела взгляд и покорно сняла с себя одежду, не проронив ни слова. Ральф так же молча, ухмыляясь, разглядывал её, видимо пытаясь понять или ощутить состояние своей жертвы.
Мэг уяснила для себя прошлый горький урок, поэтому в этот раз она сама легла на постель, тихо отвернувшись к стене, закусив от ужаса губу. Ральф только довольно хмыкнул. … И она опять почувствовала на себе его руки, его крепкое тело, сильные жёсткие движения, доставляющие боль. Но теперь он не услышал от неё ни звука, «жертва» покорно и исправно молчала. Справившись с этим как можно быстрее, князь и сам поспешил удалиться, так и не удосужив её своими комментариями. Лишь когда за ним захлопнулась дверь, Мэг бесшумно разрыдалась, кусая себе пальцы. Она свернулась калачиком, пряча лицо и со всей своей злостью беспомощно колотила рукой по твёрдому топчану, в большей степени, думая не о поведении Ральфа, а о себе, Мэг пыталась оправдать своё унижение для самой себя.
