Ральф ушел, окинув её исцарапанное тело безучастным взглядом. А Мэг лежала с закрытыми глазами, боясь пошевелиться. Все тело ныло и болело. Она задыхалась от давящих слёз и обиды, от унижения и жестокости бездушного зверя.
И вот только сейчас, она в полной мере осознала, что именно ей предстоит вынести. Прочувствовав эту боль и этот позор, сгорая от отвращения к князю лугару, Мэг всем своим существом желала, чтобы этого больше не повторилось. Потому что это было гадко, унизительно и жестоко. Её трясло мелкой нервной дрожью, оттого что она чувствовала на себе его запах, а при одном воспоминании о нём, к горлу подкатывала тошнота.
Мэг села на топчане, и глядя в маленькое окошко, через которое виднелся кусок голубого неба, неистово прошептала: «Господи, я прошу тебя, пусть это будет первый и последний раз! Я не хочу перетерпеть это снова! Прошу тебя, смилуйся надо мной. За что мне такие муки? Это самое худшее, что могло произойти со мной в жизни! Боже, дай мне сил, мне их так не хватает!»
Она просила так яростно и страстно, будто желая вырваться душей через это окошко, туда на свободу, к своей обычной жизни, подальше от этого ночного кошмара, который не желал заканчиваться. Но она всего на всего лишь забылась тяжелым сном после всех перенесённых ею испытаний.
Утром, Мэг окончательно поняла, что находится здесь лишь на правах пленницы, когда к ней в комнату вошли две угрюмые женщины лугару. Одна принесла одежду и еду, другая таз и большой кувшин с водой. Недовольно взглянув на Мэг, одна из них с пренебрежением проворчала:
- Помойся, людское отродье. На тебе везде следы крови. Князь будет недоволен, если его встретит такая замараха. И не смей высовываться из этой комнаты! А то ненароком какой-нибудь воин не сдержит в себе гнев зверя и придушит тебя как паршивого ягнёнка, навлекая беду на свою бедную голову. Сиди и жди – это всё, что ты можешь делать!
Мэг только удрученно покачала головой, проведя рукой по измученному лицу. Когда старухи закрыли за собой дверь, она всё-таки привела себя в порядок, но отнюдь не для князя, а для себя. Смыв с себя засохшую кровь и грязные разводы холодной водой, она надела чистое просторное платье из цепкой грубой серой ткани и расчесала волосы маленьким гребешком. А в душе всё равно оставался такой скверный осадок тяжелых мыслей и воспоминаний, напрочь лишающий её покоя и аппетита. К еде Мэг даже не притронулась, с отвращением взглянув на поднос.
