Андрей долго рассматривал номер на экране, вспоминал ее.
Дину…
В груди тихо тлела ненависть. Сам костер прогорел еще за годы в тюрьме, но полностью, наверное, не погаснет. Зубами хотелось рвать заживо за то, что она живет с ним. Со временем эти чувства въелись глубоко в душу и стали фоном. Но Дина, став причиной лютой ненависти, породила и причину для вынужденного мира. Эмиль должен ему — за Дину, за спасенного сына, которого он на руках вынес. За спокойную жизнь.
Он сделал вызов, сглотнул, чувствуя спазм в горле — говорить больно.
Трубку сняли не быстро.
— Привет, это я. Узнал?
Долгая пауза. Смешной он — не отвечает, но и трубку не кладет.
Конечно, узнал.
— Хочу встретиться. Нужна твоя помощь, Эмиль. Это не телефонный разговор.
Я проснулась от интуитивного чувства. Меня ничего не будило: в квартире тихо, в окно заглядывала луна.
Значит, Андрей пришел.
Ходи тихо, как призрак, я все равно тебя перехитрила — я тебя угадываю шестым чувством.
Я набросила халат и встала. Света он не включил, но из кухни тянуло дымом. Андрей сидел на стуле, опустив голову — всегда в одной и той же позе. В голубоватой тьме ярко светился огонек сигареты.
Он поднял голову, когда я прислонилась к косяку, но ничего не сказал — затянулся.
— Я ужин приготовила, — сказала я. — Если ты голодный.
Андрей скованно кивнул.
И больше ничего — снова в пол смотрит. Так отстраненно ведут себя люди после катастроф: в скорби, депрессии или от горя. А он сам по себе такой.
— Все хорошо?
Он снова кивнул.
Я хотела оставить его одного, но когда повернулась, Андрей вдруг сказал:
— Не ложись. Сейчас поем, будем переезжать.
Опять.
— Можно включить свет?
Не дождавшись реакции, я щелкнула выключателем. Подогрела гуляш с рисом, пока он докуривал. Ужин я приготовила от скуки: первое, второе, салат. И на десерт бы разогналась, если бы не начало тянуть живот. Все придется выбросить. Снова с парой сумок куда-то ехать в ночи, вздрагивая от каждой тени. Снова привыкать к новому жилью… Я поняла, почему он легко бросил запасы на прошлой квартире. Это меня выбивает из колеи. Андрей привык так жить — он ни к чему не привязывается. Ни к дому, ни к месту, ни к вещам. Для него все временно. И я тоже.
Я присела напротив с чашкой чая. Грея ладони, смотрела, как он ест, жадно глотая куски. Торопливо и отрешенно, словно не чувствует вкуса.
Он ведь так и не вернулся с войны, внезапно подумала я.
Для него все происходящее нормально.
— Я договорился с врачом, — сказал он. — Так что не волнуйся. И перед тем, как закажу тебе документы, нужно будет определить пол ребенка.
