В этот день на дом и окружающие его развалины больше всего и пикировали фашистские самолеты. Позже мне рассказали, как фельдшер, оставшийся с начальником штаба и двумя санитарами, несколько раз просил его покинуть этот злосчастный дом и переехать в более спокойное место, но каждый раз Кульков отказывался, ругая фельдшера за надоедливость.
После полудня во время одного из налетов санитар, раненный пробившим стену осколком, сильно заголосил. Михаил Михайлович заворочался на печке, приподнял голову и негромко сказал:
— Унесите его в другую комнату. Перевяжите. Разорался-то как!
Он укрылся одеялом и продолжал спать. Часом позже воздушной волной близко упавшей бомбы начисто вырвало раму, и начальник штаба упал с печки. Поднимаясь, он кричал:
— Черт знает, что у вас здесь делается! Никакого порядка: то один заорет благим матом, то этот треск! — Он сердито ткнул рукой в сторону вывороченной рамы и уничтожающим взглядом посмотрел на фельдшера.
— Я же здесь ни при чем, — взмолился фельдшер. — Бомбят нас непрерывно.
— «Бомбят», «бомбят», а ты думал — тебя на войне пряниками кормить будут?! Да еще теплый душ устраивать?
— Да я ничего не думал, товарищ начальник штаба. Я хотел только пояснить...
— А если я не нуждаюсь в твоих пояснениях, тогда как? — С этими словами Михаил Михайлович указал пальцем на флягу.
Ординарец налил ему стопку, всыпал туда порошок аспирину. Михаил Михайлович сказал, что доза недостаточная. Ординар всыпал второй порошок, он залпом выпил, вытер усы, снова влез на печку, укрылся с головой, попросил накрыть его еще двумя одеялами и вскоре крепко уснул. Так до вечера и дотянул. Ночью, не почувствовав облегчения, Михаил Михайлович согласился оставить Куземкино и с большой неохотой уехал в медсанбат.
Было часов двенадцать дня, когда в землянку к нам пришел командир дивизиона «катюш» майор Котлов. Ему было немного более тридцати. С юношеским румянцем на щеках, подвижный, крепко сбитый человек. Познакомились мы с ним всего два-три дня назад, но отличную работу его дивизиона имели возможность не раз наблюдать еще раньше. Да и сам командир дивизиона нравился нам. За его внешней простоватостью скрывались воля, хорошее знание своего дела, большая энергия.
Котлов пришел вместе со своим командиром разведки старшим лейтенантом — молодым, жизнерадостным парнем. На позиции было спокойно, в воздухе же стоял непрерывный гул самолетов. К этому времени чаще стали появляться наши истребители, завязывались воздушные бои. Сверху до нас доносились пушечные выстрелы, длинные пулеметные очереди. Вражеская авиация продолжала появляться над расположением бригады, выискивать подходящие цели и бомбить их. Однако действовали они осторожнее, долго не задерживались, а иногда, спасаясь бегством, сбрасывали свой груз где попало: дни безнаказанных действий для них прошли.
