В 17 часов гитлеровцы пошли в атаку. За полчаса до этого комбриг вернул отведенные подразделения в первую траншею. Этот маневр позволил нам значительно уменьшить потери. Наступали фашисты, как и накануне, цепью, волнами, а с приближением к нам — частыми перебежками. В районе большака гитлеровцы атаковали при поддержке танков. Но и этот день им не принес успеха. Не помогли и танки. Три из них были подожжены первыми выстрелами и сгорели на глазах всех, два были подбиты, остальные повернули обратно. Такая же участь постигла и гитлеровскую пехоту. Пять раз офицеры противника поднимали в атаку своих пехотинцев, и столько же раз они залегали под сокрушительным огнем моряков. Лишь на участке второго батальона им удалось захватить часть первой траншеи, а в стыке между батальонами зацепиться за вторую траншею. Закрепиться, однако, им не удалось. Моряки пошли в контратаку и восстановили положение.
Ночью, после третьего дня наступления фашистов, мне в окопах часто встречались матросы, у которых нервное напряжение достигло предела. Здравый смысл настоятельно требовал смены людей на переднем крае, хотя бы на один день. Но сделать ничего не могли: замены не было. Больше того, ломали голову над другим: как и кем пополнить стрелковые роты. Людей мы не имели. Резерв командира бригады составлял всего неполный взвод автоматчиков и столько же разведчиков.
Ночью в траншею доставили размноженный на машинке приказ командира корпуса. Генерал Лизюков объявил благодарность всему личному составу бригады и выразил твердую уверенность, что моряки выстоят и врага на Холм не пропустят. В другое время мы собрали бы людей на митинг. Но сейчас в искромсанной траншее было не до митинга. Командир и комиссар бригады побатальонно собрали командиров и политработников, зачитали приказ.
В эту ночь многие моряки подали заявление о приеме в партию. Писали их при мигающем свете зажигалки, огарка свечи или огня спичек. Партийная комиссия заседала прямо в первой траншее, в небольшом блиндаже, и работала всю ночь. Каждый принимаемый заверял комиссию, что еще крепче и беспощаднее будет бить фашистов. Все уверенно утверждали: «Враг на Холм не пройдет!» Тут же по соседству вручались и партийные документы. Последним, как помнится, получал партийный билет старший матрос Федорков из противотанкового дивизиона. При свете коптилки я рассмотрел матроса. Шапка, лицо, шинель, сапоги — все было одного черно-бурого цвета. На отвисшем ремне висели два диска, лопатка, нож, две гранаты-лимонки. Потемневшая от гари и копоти рука Федоркина крепко сжимала дульную часть автомата.
