Вокруг блиндажа десятка два воронок.
— По нескольку бомб бросают, паразиты! — сердито говорит Неминувший и смотрит туда, где скрылись фашистские самолеты.
Комбриг приказал командиру минометного дивизиона Теплянинову и комиссару Ломакинову перейти в другой блиндаж. Срочно потребовал восстановить связь с частями. Наблюдая за воздухом, Неминувший негромко продолжает ругать гитлеровцев. Остальные молчат. Чувствуется, говорить ни у кого нет желания. Неминувший подчеркнуто спокойным голосом продолжает:
— Земли-то сколько накопали! Бросают небольшие — сотки и полусотки...
— Этого вполне нам может хватить! — замечает кто-то с сарказмом.
Нарастает рев авиационных моторов.
— Идут! — вздыхает Сухиашвили. — Всем в укрытия. Точно на нас держат курс!
Мы спускаемся в блиндаж. Доносится короткая пулеметная очередь, слышен нарастающий свист бомбы. Взрыв! Второй. Третий. Словно в тропической лихорадке трясется наш блиндажик.
Пожалуй, самое неприятное в этот момент — ощущать свою беспомощность, сознавать, что ты целиком во власти случая. В эти напряженные секунды удивительно хорошо работает сознание и, кажется, до предела обостряются чувства. Следом за раздирающим свистом бомбы улавливаешь, как совсем рядом тяжелый предмет глухо ткнулся в землю. Взрыв! Блиндаж, кажется, подпрыгнул и улетел, точно живая, под тобою содрогнулась земля. Воздушная волна через щели с шумом врывается в нашу конуру. И тут же все стихает. Хорошо слышу, как удаляются самолеты. Осматриваюсь. Сквозь оседающую пыль вижу своих товарищей. Они тоже подняли головы. Все живы. «Хорошо!» — первая радостная мысль.
Я смотрю на Сухиашвили. Он бросает сердитый взгляд вначале на обитателей блиндажа, потом на потолок, затем на стенки из тонких березовых круглячков. В глазах его некоторое удивление. Оно мне понятно: после такого огненного смерча легкий блиндаж сохранился таким же. Он словно сделан из какого-то стойкого материала, способного принимать удары воздушной волны и сохранять устойчивость, оставаться на прежнем месте.
Самолеты удалились. Мы уже на ногах. Но почему-то ждем, не выходим, словно клубящаяся пыль преградила нам путь к выходу. Вот густой смрад постепенно рассеивается, оседает. Я теперь вижу причину нашей задержки: снаружи дверцу нашу привалило землей. Связисты расчистили проход. Дверцу приоткрыли.
Неминувший, Сухиашвили, Муравьев, я ползком выбираемся наружу. Осматриваемся. Кругом изрытая глубокими воронками земля. В радиусе тридцати-сорока метров кажется, что блиндаж — единственное место, в которое не попала бомба. Командующий артиллерией полковник Иванков, осматривая курившиеся воронки, бросил взгляд на наш блиндаж, потом снова взглянул на ближайшие к нему воронки, удивленно покачал головой.
