Политотдельцы все эти дни напролет проводили в ротах, батареях. Обычно до рассвета, наскоро позавтракав, они уходили в подразделения. Там, в землянках и траншеях, завязывались дружеские, задушевные беседы, проводились короткие совещания политработников, партийных активистов, агитаторов...
Март начался сильными вьюгами и метелями. Большие снежные заносы приносили много хлопот. Но жизнь на позициях шла своим чередом. Враг с каждым днем наращивал силу огня. И вдруг все умолкло.
Утром 5 марта мы проснулись в необычной тишине. Фашисты прекратили обстрел наших позиций из артиллерии и минометов, не появлялась в этот день и их авиация; почти повсеместно стихла и пулеметная стрельба врага. После чуть ли не круглосуточного грохота, постоянного сотрясения земли, свиста пуль и трескотни пулеметов своеобразный штиль войны нам показался очень непривычным и даже странным. И на другой день молчание противника продолжалось. Но огневая пассивность врага, усиление земляных работ на его переднем крае не могли нас ввести в заблуждение.
Медленно приближалось третье утро затишья. Но ему не суждено быть похожим на предыдущие. Только забрезжил рассвет — пришла первая партия вражеских бомбардировщиков. Свой груз они высыпали на наши артиллерийские позиции. Не успели скрыться бомбардировщики, открыла огонь немецкая артиллерия, а вслед за нею вступили в бой их тяжелые минометы. Часов в одиннадцать над нами повисла вторая партия самолетов Ю-87. Она разделилась на две группы. Первая по-прежнему разгружалась над районом артиллерийских батарей, другая, меньшая группа, развернулась и образовала круг как раз над передовым наблюдательным пунктом бригады. Неожиданный разворот самолетов в этом месте застал меня и еще нескольких человек в двадцати-тридцати метрах от наскоро построенного командирского блиндажа. Редкий, выбитый снарядами лесок не мог скрыть бежавших к блиндажу людей. В этом легоньком блиндаже, больше походившем на наскоро сделанную землянку, оказались некоторые старшие командиры и политработники.
Фашистские летчики сделали еще два круга и, включив сирены, пошли в пике. Направляющий самолет, пикируя и стреляя, направил бомбу в наш блиндаж. То же самое повторили и другие восемь самолетов. Один за другим следовали совсем рядом оглушительные разрывы. В блиндаже все попадали на земляной пол и прижались друг к другу. На нас сыпалась земля. В ноздри лезла горькая, масляная копоть, перемешанная с пороховыми газами и пылью. Легонький блиндажик дрожал, словно при землетрясении. Но вот шум моторов удаляется. В ушах некоторое время все еще стоит пронзительный и раздирающий вой сирен и свист бомб. Наконец и он стихает. Мы поднимаемся и осматриваемся. Опытный солдат с пышными усами запорожца, полковник Неминувший первым спешит к выходу, следом за ним выходят Сухиашвили, военком бригады Муравьев, я и другие.
