Ни единого звука не выдавили из моряка фашисты. Стручков не потерял сознания. И это спасло: он не застонал.
Два фрица осветили его фонариками, нагнулись и стали выворачивать карманы, взяли часы, автоматные патроны, зажигалку, складной нож. Документов не нашли: он их успел сунуть в снег. Один гитлеровец пробовал снять сапоги. Они ему явно понравились. И так и эдак он пытался стянуть их с ног Стручкова. Взад и вперед проволок его несколько раз. Без сапог, понятно, Павлу нельзя было оставаться. И чем больше фашист старался, тем сильнее у Стручкова росло упорство. Гитлеровец уморился, толкнул с силой ногу главстаршины и, тяжело дыша, отошел. Стручков продолжал лежать в прежнем положении. Павел не видел фашиста, но хорошо слышал, как другие стали удаляться, а этот остался. Он слышал его тяжелое сопение. Гитлеровец какие-то секунды отдыхал стоя. Но вот он снова подошел к нему, опустился на корточки и тяжелой ручищей провел по голенищу сапога. Опершись коленом на его ногу, он выпрямился и стал шумно шарить в своем кармане. «Нож ищет. Полоснет голенище и сапоги стянет. Что же делать?»
В это время из темноты донесся повелительный голос: «Ганс, Ганс!..» И еще несколько немецких слов, которых не понял главстаршина, и в конце знакомое: «Шнель, шнель!» (быстро, быстро!) Фашист вскочил на ноги, со злостью плюнул, выдавил какое-то ругательство, толкнул главстаршину ногой и нехотя поплелся к своим.
Стручкова окутала тягучая тишина. Нигде ни выстрела. Только треск мороза да ветер. Снег, засыпавшийся под гимнастерку, растаял. Стручков повернулся на бок и глубоко вздохнул. Раны сразу напомнили о себе. И все-таки ему показалось, что самое тяжелое позади... «Надо выбираться отсюда. Но куда ползти?» Стручков осмотрелся. «Немцы потопали в деревню. Мы пробивались в обратном направлении. Туда и мне надо ползти. Но где ближе линия фронта? Вон стог сена. Если он на моем кратчайшем пути, то надо ползти к нему...»
Мысли Стручкова оборвала пулеметная очередь. «Максим»... Наш «максимка»!» — приободрился Стручков. Пулемет рокотнул еще раз. «Точно. Сомнений нет. Какой ты молодчина! Сразу все разъяснил». Теперь мешкать и раздумывать ему не приходилось. Для начала решил двигаться к стогу с сеном. Он был метрах в двухстах. Стручков засыпал снегом кровь и пополз. Голова его кружилась, левая рука плохо слушалась, правая нога волочилась, как плеть. Пот слепил глаза. Пока добрался, четырежды отдыхал. Легонько опустил голову в сено и почувствовал, как сильно ослаб. Ощупал рану на голове. Шапку к волосам словно клеем прилепили. Осмотрелся. По-прежнему было тихо. На сердце полегчало. Он стал теперь лучше ориентироваться. Вспомнил, как перед наступлением каждый бугорок в этом месте по нескольку раз осматривал. Теперь без труда определил кратчайшее направление.
