— Как тебе?
Алан восторженно поднял большой палец.
— Класс!
— Я ещё в детстве её сочинил, — Махавир расплылся в счастливой улыбке. — Вся деревня пела. Правда, пришлось завязать с этим увлечением. У нас в семье двенадцать детей, а я самый старший. Вот меня и забросили сначала на рынок торговать, а потом пошло–поехало, и уже не до музыки стало.
— Ты молодец! У меня таких талантов нет.
— Ага. И тест подтвердил мои способности. После адаптации пойду в консерваторию. Здесь немерено всяких учебных заведений.
— Правильно. С твоими способностями точно великим музыкантом станешь.
— И стану. Так что наслаждайся моим обществом, пока я не загордился, — Махавир демонстративно задрал нос и рассмеялся. — Шучу. Если б ты только знал, какой кайф заниматься любимым делом! А здесь, похоже, для меня всё складывается как нельзя лучше. От физического труда рано или поздно любой человек начинает деградировать. А тут — искусство, музыка!
— Почему это деградировать?
— Чтобы не сдохнуть с голоду, мы каждый день вскакиваем по сигналу будильника и несёмся на ненавистную работу, как подопытные крысы, исполняющие за кусочек сыра команды лаборанта. Ненавистный начальник ставит ненавистные задачи, которые мы беспрекословно делаем и мечтаем лишь о том, чтобы вечером, уткнувшись в телевизор, развалиться на диване с бутылкой пива. А с утра всё по новой. И так день за днём. Чем не дрессированные грызуны? Нет, человек по своей сути творец! У него должна быть возможность сочинять музыку, писать картины или делать научные открытия, иначе мы опускаемся до уровня безмозглого животного, и жизнь теряет всякий смысл.
— Не ожидал, что ко всему прочему ты ещё и философ, дружище, — рассмеялся Трекер.
— Проскакивает иногда. Ну, а ты чем займёшься?
— Да ничем! Деньги тут не нужны, здоровья полным–полно. Где ещё можно позволить себе ничего не делать? Синкером стать мне всё равно не светит, так что буду отрываться, пока есть возможность.
— Ну–ну. Меня тоже такие мысли посещали, но потом я узнал о Храме Света… Слышал о таком?
Алан с удивлением посмотрел на друга. При чём тут какой–то храм? Здесь что, теократическое общество?
— Не–ет. А это так важно?
— Да я и сам пока толком не понял. Вот, смотри, — Махавир поднёс свой браслет к браслету Алана. — Видишь разницу?
Алан заметил, что гаджет приятеля гораздо тусклее, чем у него. Казалось, к запястью Махавира присосался невидимый паразит, вытянувший яркость из светящейся татуировки.
