–– А что она? Какое ей дело до моей рабыни?
–– Какое, говоришь? Эх, не знаешь ты женщин!
–– Это я-то?! – захохотал Ансгар. – Сколько угодно!
–– Глупый! Здоровый вымахал, а ума…
–– Но, но, женщина!
–– Да я про то, что не потерпит твоя заносчивая невеста соперницу…
–– Да какая ревность может быть? Она же не дура, понимает, что всего лишь позабавиться решил немного.
–– Не доходит до разума? Изведет Сиггирд эту мелкую пташку, как есть, изведет. Даже можешь сейчас и не лечить этого заморыша.
–– Еще чего! Моя воля для всех закон!
–– Ну, ну! А как помолвку ее родня разорвет? Воспользуется своим правом и…
–– Глупости. Сиггирд желает стать мне женой, гораздо больше, чем я ее желаю.
–– Вот именно, сын. Вот именно!
–– А вот и ребята Уну привели. Взгляни, мать, а ты сомневалась…
В просторное помещение, убранное домашними коврами и шкурами северных волков, распахнулись двери, и вошел сначала Бранд с Моди, а потом и сгорбленная старуха с сучковатой клюкой. Бабка слеповато осмотрелась, щурясь от яркого света масляных ламп, и спросила недовольным каркающим голосом:
–– Зачем звали? Зачем так грубо потревожили старую женщину?
–– Есть дело для тебя, Уна, – выступил вперед Ансгар, и указал на широкое ложе напротив входа, на котором жалкой тряпицей лежала его рабыня. – Я тут наложницу привез… А она… вот.
–– Наложницу? – каким-то своим мыслям, не иначе, засмеялась бабка и начала выпутываться из плотной шерстяной шали. А как скинула ее на плечи, так зашаркала к начавшей метаться и шептать что-то в бреду немощной добыче наследника их ярла. – Не ошибаешься ли ты, надежда нашего клана?
–– Что имеешь в виду? – нахмурился Ансгар.
–– Ранила эта птаха малая тебя… ох, тяжело ранила…
–– Ах! – вскрикнула Марна и бросилась осматривать сына.
Она заметила повязку на плече Ансгара сразу же, но не придала большого значения, так как сын был вполне бодр, но теперь… тревога затопила ее сердце, а далее еще пальцы матери нащупали другую повязку, под свободной льняной рубахой…
–– Да как же так? Столько лет ни одной царапины!.. Сынок? Неужели, это сделала эта немощь?
–– Она, она! – засмеялась тихонько, закашлялась седая знахарка. – Пташка с коготками оказалась…
–– Дикая кошка, а не птица! – прорычал Ансгар, не нравились ему слова Уны, и смех ее, и то, что на раны его обратила внимание. – Но тебя не за тем пригласили, знахарка. Ставь на ноги эту дохлую рабыню, вот тебе мой приказ!
–– А рабыню ли? – продолжала трястись и бороться с кашлем старуха. – Еще надо будет посмотреть, кто в итоге в рабство попадет… Не ты ли, Ансгар? Не задела ли ее стрела твоего сердца?..
