– Кто это?
Фил подошел и тоже уставился на фотографию, словно завороженный. И я поняла, почему он не повесил ее на видном месте. С этим лицом трудно оставаться наедине.
– Почувствовала что-то демоническое? – спросил он. – Это историк, лингвист. – И, помолчав, добавил: – Обыкновенный Гений.
А ведь я так и подумала: из ряда вон.
– В чем его гениальность?
– Он дешифровал письменность майя. Этот подвиг можно сравнить только с подвигом Шампольона, который прочел египетские иероглифы.
– Он ваш учитель! – догадалась я.
– В каком-то смысле. Ведь нас учат не только люди, их дела тоже учат. Свое главное открытие он сделал, когда я еще в школу не ходил. Но переводы рукописей майя удалось опубликовать очень нескоро, я тогда уже аспирантуру закончил.
– Он живой, этот Гений, или умер?
– Живой и работает в Ленинграде.
– Вы с ним вместе работаете?
– Нет. К сожалению, нет. Когда переехал в Ленинград, первым делом обратился к нему, но он меня не взял. Он человек необычный, во многом странный. Не показался я ему…
– А как же он разгадал эту письменность?
– Как-нибудь расскажу.
И тут меня озарило.
– Так это тот, который сказал: то, что создано одним человеческим умом, не может не быть разгадано другим…
– …С этой точки зрения, неразрешимых проблем не существует и не может существовать ни в одной из областей науки! – продолжил Фил и подтвердил. – Совершенно верно, это он.
* * *
На следующее утро я машинально раздвигаю шторы и снова упираюсь глазами в каменный колодец, из окна на меня пялится Мальвина с голубыми волосами.
Фил вчера сказал, что у любовной пары самое чудесное время не день и не ночь, а утро, когда мужчина и женщина после бурной ночи отдыхают и завтракают, когда женщина не накрашенная, тихая, нежная, домашняя намазывает маслом хлеб и протягивает мужчине. Это я усвоила, поэтому на тарелках яичница и нарезанные дольками огурцы материнского засола. Я наливаю чай, размешиваю сахар, мажу на хлеб масло, стараясь придать себе тихий и нежный вид.
Впереди целый день, а завтра Фил с утра должен идти на консультацию, у студентов сессия, и у меня в том числе, на работе мне дали учебный отпуск. Мы с Филом разойдемся, и вернусь ли сюда – не знаю.
Уже второй день я нет-нет да поглядывала на фотографию Обыкновенного Гения. Спросила, как же все-таки Гений расшифровал письмо майя. Фил сказал, что раньше иероглифы майя считали словами. Еще в девятнадцатом веке пытались их расшифровать, но безуспешно, потому что никто, кроме Гения, не догадался, что иероглифы не слова, а слоги. Сохранились три рукописи, написанные древним письмом майя. Обыкновенный Гений перелопатил их, можно считать, выучил наизусть и выявил три с половиной сотни повторяющихся самостоятельных знаков. Конечно, была и еще масса тонкостей, которые никто раньше не замечал, а Гений заметил. В общем, он нашел ключ к письму майя.
