Хоуп поморщилась. Старый, толстый кот недолюбливал ее и это было взаимно. Эта животина была подарком матери и Хоуп возненавидела кота, который пережил самого дорогого ей человека. Окси чувствовал неприязнь и пренебрежение, со временем полностью отдав свою скупую кошачью любовь Альберту. Как ни странно, эта дружба со временем окрепла до того, что доктор Ванмеер не мог представить себе, что пятикилограммовая урчащая тушка не будет придавливать его колени, когда он коротает редкие минуты досуга в любимом кресле за чтением.
- А ты, значит, забыл? В конце концов, есть Мэгги...
- Не забыл. Дал ему утром таблетку от глистов. Есть нельзя два часа, а то все вырвет. Ты же знаешь у Окси слабый желудок. Да и Мэгги придет только к полудню, - доктор Ванмеер с растерянностью вновь отвлекся от писанины. - Тебе, что, трудно?
В этом и был весь Альберт Ванмеер. Он преподносил единственной дочери в качестве подарка на ее день рождения возможность наблюдать за достаточно кровавым зрелищем, с легкостью бил ее по рукам, в открытую заявляя, о своем недоверии, хотя был уверен в обратном, не переживал, что эти слова могут ее ранить, но сама мысль о том, что где-то голодает старый кот, которому не помешает диета, сеяла в его душе тревогу.
- Покормлю..., - махнула рукой Хоуп и с удовольствием поднялась с неудобного кресла, обошла стол и крепко обняла отца, который удовлетворенный переговорами снова вернулся к заполнению формуляров.
- Кошачий корм в шкафчике, внизу, левее от мойки, а для тебя, свежая моцарелла в холодильнике.
- Ну, хорошо! А то, меня уже ревность подмывать начала. Но все стало на свои места... «Доча, кот на первом месте, но за тебя я тоже не забыл!». Забота и внимание достаются всем поровну, но сначала коту, а потом мне! Любовь по -Ванмеерски!
- Надеюсь, ты закончила? - Альберт угрюмо вскинул брови, не разделяя сарказма, который так и сочился из Хоуп.
Дверь в кабинет мягко захлопнулась и сконцентрировавшись на прогнозе лечения, доктор Ванмеер про себя поблагодарил дочь, за то, что она избавила его от раздутых слов благодарности, хотя, эту заслугу он с гордостью приписывал своему спонтанному методу воспитания и гордился, едва ли не больше остальных отцовских лавров — лаконичность.
«Неплохо», - подумал доктор, заканчивая писать третью страницу мелким сбитым почерком, в то время, как Хоуп уснула прямо в такси, спустя всего несколько минут после того, как пробубнила адрес водителю.
