— Это ничего, ничего! — засуетилась Ёжа. — Можно искупать его в настое маренного корня! Я сейчас побегу, накопаю…
Но Алекс смотрел мрачно и хмуро.
— А ты не подумал, Рёдмиран Ибсен, что на выставке тебя немедленно сцапают хердеры или доберманы. И в результате ты и сам пропадешь, и товарищу не поможешь.
Родя на какое-то мгновение растерялся, но затем вдруг сморщил нос от негодования.
— Вы думаете, я стану выбирать между справедливостью и своим благополучием? Когда ты должен быть на выставке?
— Завтра к полудню, — печально ответил Фаустус. — Но это совсем в другую сторону. Вы шли к Большой Реке, а выставка где-то там, за Хундендорфом.
— Ничего, пара верст бешеной собаке не крюк, — тут же нашелся Родя, вспомнив, как говорил в таких случаях один старый дворовый пес. Мысленно же он прикидывал, как лучше обойти деревню: снова встречаться с гончими ему никак не хотелось. — Но тогда надо поторопиться. Бежим!
И все четверо бросились вперед с такой скоростью, словно за ними гналась стая волков. Алексу опять пришлось посадить Ёжку на спину, но на этот раз она уже не лежала тряпочкой. Наоборот, вцепившись коготками в холку, Ёжа с высоты бульмастифа осматривала путь и работала штурманом. Несущимся на полной скорости псам было не до того, чтобы глядеть на дорогу.
Вскоре они выскочили на дорогу, ведущую прямо к поляне, на которой открывалась выставка. Теперь с каждым новым шагом все больше встречалось им собак всех размеров и мастей.
Важно выступали гладкие ротвейлеры, запряженные в тележки, на которых везли семью. Стремительными черными швабрами проносились скотч-терьеры. Поражая воображение разнообразными стрижками, гарцевали пудели. Осторожно несли свои завитые на бумажки роскошные усы шнауцеры. Стаи бабочек по воздуху несли в шелковых сетках крошечных чихуахуа.
Все пестрело, рычало, визжало и лаяло.
У Ёжки разбежались глаза, и она благополучно свалилась со своего дозорного пункта. Но бежать уже не было никакой возможности: всю дорогу запрудили сотни собак. Впрочем, теперь можно было уже и не бежать.
— Мы опоздаем, опоздаем, — тоскливо твердил Фаустус. — Мне не дадут даже показаться.
Родя уже хотел было утешить товарища, но тут вдруг Алекс ринулся не разбирая дороги, отчего все псы невольно начали расступаться. Буквально через несколько минут все четверо уже стояли перед длинным-предлинным столом, за которым восседали три дога в мантиях.
Родя знал: доги рассудительны, холодны и неподкупны. Им ничего не надо. Их не купишь умелой охотой, потому что они не охотятся. Не обманешь идеальной службой, потому что они не служат. И не соблазнишь красотой форм, потому что они сами — само совершенство.
