2. Вот что, однако, пришло мне на ум. Мы будем слушать здесь панегиристов — греков, конечно, но удивительных греков. Так что я, который так же далек от греческой литературы, как мой Целийский холм[294] от земли Греции, надеюсь, однако, что, подготовленный ими, смогу оценить даже Феопомпа,[295] ибо он, как я слышу, красноречивейший из греков. Таким образом, меня, почти совершенно невежественное существо, толкают к греческим сочинениям люди, как говорит Цецилий,[296] "незапятнанные незнанием".
3. Небо Неаполя вполне благоприятно, но сильно изменчиво. В короткий промежуток времени оно становится то холоднее, то теплее, то суровее. Так первая половина ночи — теплая, как в Лавренте, но потом, в то время, когда поют петухи, уже прохладно, как в Ланувии; в раннюю пору расцвета и до восхода солнца холодно, как в Альгиде; позднее и до полудня небо солнечное, как в Тускуле; затем — полдень, знойный, как в Путеолах, но конечно, когда солнце отправляется купаться в Океан, небо, наконец, усмиряется — таково небо в Тибуре.[297] Так продолжается вечер и начало ночи, до тех пор, пока, как говорит Марк Порций, "глубокая ночь не устремится к концу". Но что же это я? Обещал написать немного, а сам, как Мазурий,[298] мелю всякий вздор. Итак, будь здоров, милый учитель, почтеннейший консул. Тоскуй по мне так же сильно как ты меня любишь.
Марк Цезарь — Фронтону
...Ты опрашиваешь, что это за история? Когда мой отец возвратился из виноградников, я, как обычно, сел на лошадь и выехал на дорогу. Проехав немного вперед, я встретил там, на дороге, большое стадо овец, сбившихся в кучу так, как они это обычно делают на узком месте, четырех собак, двух пастухов и больше ничего. Один из пастухов, увидев всадников, сказал другому: "Посмотри на этих всадников, это самые отъявленные разбойники". Услышав это, я пришпорил коня и въехал прямо в середину стада. Испуганные овцы шарахнулись в разные стороны и, блея, разбежались, кто куда. Пастух метнул в нас свой посох, он угодил во всадника, который следовал за мной. Мы обратились в бегство. Вот, таким образом, тот, кто боялся лишиться овцы, потерял свой посох. Ты думаешь, это выдумка? Чистая правда. Я мог бы тебе написать об этом случае еще больше, если бы служитель уже не вызывал меня в бани. Прощай, мой милый учитель, честнейший и редчайший из всех людей, моя радость, моя любовь, мой восторг.
Марк Цезарь — Фронтону
Моему учителю.
Когда ты остаешься без меня, ты читаешь Катона; я же в твое отсутствие до пяти часов слушаю защитников в суде. О, если бы предстоящая ночь была как можно короче! Стоит поработать меньше ночью, лишь бы скорее увидеть тебя.
