Как бы красноречивы ни были, однако, авторские ремарки, образ героини создается в первую очередь тем, что она говорит. И вот, в речах ее непрерывной звенящей нотой звучит воспоминание об отце:
"Одна! увы всегда одна — отца нет... Где ты, отец?" — начинается ее первый монолог, в котором Электра вспоминает об убийстве отца, грезит об отмщении и о победном танце над поверженными убийцами. (Мы помним, что этим танцем и в самом деле кончается трагедия). В диалоге с Хрисофемидой она отвергает самую возможность забыть о происшедшем. "Прекрати, — призывает ее сестра. — Все это прошло. Прекрати!" "Прошло?" — возражает Электра и рисует расправу над убийцами, в которой повторится прежнее кровопролитие. Сестра поднимает руки, защищаясь от испепеляющего взгляда Электры. "Что ты поднимаешь руки? — отвечает та. — Так поднял обе руки отец, и секира опустилась над ним..." "Думаешь ли ты об отце?" — спрашивает она мать и впоследствии напоминает о той ночи, в которую пролилась под ударом секиры кровь отца. "Я не могу думать иначе, — говорит ей еще не узнанный Орест, — ты должна быть родственницей по крови тех, кто умер, — Агамемнона и Ореста". "Родственницей?" — отвечает Электра. — Я сама их кровь. Я жестоко пролитая кровь царя Агамемнона" и вскоре снова повторяет, как коварно расправились с отцом.
Образ Электры проникнут непримиримостью, отчужденностью от всех, истерическим надломом. (Недаром Гофмансталь интересовался современными ему работами о лечении истерии и исследованиями венской школы психоанализа.) Электра не хочет никого видеть, не выносит, когда смотрят на нее, когда с ней пытаются заговорить. Прислужниц по дому она гонит прочь, называя их мясными мухами, которые готовы покрыть ее раны. Пришедшую к ней Хри-софемиду Электра встречает достаточно неприветливо: "Что тебе надо? Говори, говори, излейся предо мной, потом уходи и оставь меня!" Точно так же — еще не узнанному Оресту: "Короче — прочь! Оставь меня, оставь меня, оставь меня!" Таким образом, и в речах Электры, и в отзывах о ней других персонажей, и в ремарках на первое место выступает ее исступленная одержимость, имеющая мало общего с достоинством трагической героини у Софокла.
Еще существеннее другое отличие. У Софокла стремление Электры к мести направлено, в конечном счете, на восстановление универсума, разрушенного убийством царя и мужа, и чем ярче выявляется индивидуальность Электры, тем обоснованнее становится владеющая ею жажда мести. У Гофмансталя на первом месте — реализация Электрой своего собственного, надломленного горем "Я", об универсуме она не задумывается. Однако взятая ею на себя ноша превышает человеческие силы; взращенная в ней ненависть разрушает ее самое — отсюда смерть Электры у Гофмансталя в отличие от торжества Электры у Софокла. Как говорил о своей героине сам поэт, "именно содержание ее жизни разрушает ее изнутри, как превращающаяся в лед вода разрывает на куски глиняный сосуд"
