"Что такое социалистический реализм, знают сегодня даже дети — это когда писатели изображают жизнь не такой, как она есть, а какой должна быть в свете указаний партии, — писал я во врезке. — Стендаль сравнивал роман с зеркалом, проносимым по большой дороге. Социалистические реалисты тоже, пыхтя и утирая капли пота, выходили на большую дорогу и тащили по ней свои зеркала — выпуклые, вогнутые, волнообразные. Некоторые зеркала годились только для комнаты смеха. Особенно смешно выглядели в них взаимоотношения мужчины и женщины, преломленные сквозь призму классовой борьбы, в соответствии с давними указаниями известного советского сексопатолога профессора А. Б. Залкинда: "Привлекать, побеждать в любовной жизни должны социальные, классовые достоинства, а не специфические физиологические приманки. <…> Надо умеючи организовать сексуальность, урегулировать ее, поставить на должное место. <…> не разрешать себе ту безудержную утечку энергетического богатства, которая характеризует половую жизнь современного буржуазного общества". Открывая рубрику, редакция приглашает читателя в забавное путешествие по страницам забытых или известных, давних или недавних произведений советской литературы. Перед вами не пародии, а честное изложение произведений, основанное на авторском тексте, взятом в кавычки. В качестве объекта для первого пересказа выбран классический образчик соцреализма — роман Ф. Гладкова "Цемент". Нейтральное слово нужно здесь только для того, чтобы читатель не утерял общий смысл описываемого. А уж смеяться или плакать — решайте сами. Итак:
"Любовь в цементе"
После трех лет, проведенных "в громе Гражданской войны", возвращается домой "красноармеец в зеленом шлеме" Глеб Чумалов. У него "крепкие квадратные челюсти, а щеки проваливаются черными ямками". "Партия и армия приказали ему: иди на завод и бейся за социализм, как и на фронте". Но прежде чем начать биться, Глеб решил увидеть жену и дочку: "Сейчас встретит его жена Даша с дочкой Нюркой, вскрикнет и замрет на груди". "Женщина в красной повязке, смуглая, густобровая, в мужской косоворотке, стояла в черном квадрате дверей и смотрела на него с изумлением". "Дашок, жинка! Родная! Ну!…" — Глеб вскинул ее на руки и хотел унести в комнату. Но Даша вырвалась: "Мне страшно некогда… Я обедаю в столовой нарпита, а хлеб я получаю в парткоме… Два дня я не буду — очень срочная командировка в деревню. Мне ни минуты нельзя… Сам понимаешь: партдисциплина".
