В поисках потраченного времени, или Воспоминания об ИМЛИ - Вадим Евгеньевич Ковский

Вадим КОВСКИЙ

В ПОИСКАХ ПОТРАЧЕННОГО ВРЕМЕНИ, ИЛИ ВОСПОМИНАНИЕ ОБ ИМЛИ

Рубеж веков — время воспоминаний и автобио­графий. Что-то среднее между тем и другим пред­ставляет и этот очерк; два десятилетия жизни, про­веденные в стенах одного и того же учреждения, Института мировой литературы Академии наук СССР (ныне — РАН). История увлечений и разочарований, уходов и возвращений, конфликтов и компромиссов, длинная, как семейная жизнь, закончившаяся раз­водом. История института, проросшая в автобиогра­фию. История, в которой так или иначе "отразился век", со всем его тоталитарно-пропагандистским вздором и цензурным удушьем.

Автор не претендует на масштабное изображение Института (в конце концов, и в то время, о котором пойдет речь, здесь работали замечательные ученые), а лишь рассказывает о том, чему был свидетелем и в чем так или иначе участвовал. Он заранее просит у читателя прощения за то, что находится в центре повествования и как бы занимается самоподачей: в мемуарном жанре, когда он склоняется к автобио­графии, такое иногда бывает. С другой стороны, читатель вправе упрекать автора за конформизм: ве­роятно, следовало бы уйти из института раньше, чем накопился материал для подобных повествований. Правда, тогда они не были бы написаны...

Кстати, о читателе. Он (мы) ведь тоже не без греха и тоже на протяжении всего двадцатого века терпел и сотрудничал... Режиссер Марк Захаров, размышляя в "Новой газете" о последствиях многолетнего сожительства граждан со шварцевским Драконом, задается резонным вопросом: "Имею ли я историческое право целиком считать себя здоровым человеком? Нет, никак не имею". Трудно не присоединиться...

Автору не повезло — он попал в институт в исторически мертвый сезон, наступивший после известной "оттепели". В сезон частичного ремонта Системы, уже давшей трещины. Однако Система потому и системна, что целое так или иначе присутствует в каждой ее кле­точке. Клеточкой был сектор истории русской совет­ской литературы. С изучением в нем реальной исто­рии Система боролась как могла. Но ведь и борьба с историей является частью исторического процесса. Автор всеми силами пытался уцелеть в бессмыслице происходящего и даже сохранить некоторый опти­мизм. Время от времени он сбегал из ИМЛИ в "живую жизнь", чтобы глотнуть свежего воздуха. "Живой" и "мертвой" жизни посвящены в этих воспоминаниях некоторые интермедии и зарисовки, которые, наде­юсь, не позволят читателю окончательно загрустить.