В институт пришел Борис Леонтьевич Сучков. Кандидатура его вызвала у людей сведущих немалое удивление. Во-первых, директорские посты в гуманитарных институтах Академии наук были номенклатурой ЦК КПСС и заполнялись работниками из его аппарата (это подтвердилось после смерти Сучкова и фигурами двух последующих директоров). Во-вторых, он только что защитил докторскую диссертацию и не имел никаких академических званий.
В-третьих, он занимал довольно незначительную должность — работал заместителем Вадима Кожевникова, автора романа о советском разведчике "Щит и меч" и главного редактора журнала "Знамя".
Пути людей пересекаются порой самым странны и неожиданным образом. Я еще учился в аспирантуре, когда принес в "Знамя" какую-то рецензию. Заведовал отделом критики Лев Аннинский, с которым я потом работал в журнале "Дружба народов". Там я впервые увидел Сучкова. Он спускался со второго, начальственного, этажа знаменского особняка, разозленный тем, что отдел критики вовремя не передал ему подготовленные для печати материалы. Сотрудником Аннинского в отделе был Борис Леонов, впоследствии ставший первым заместителем главного редактора "Огонька" А. Сафронова, и Аннинский сигналил ему, что никакие материалы в этот момент, имея в виду мрачное настроение шефа, Сучкову ни в коем случае нельзя передавать.
Вторым замом у Кожевникова работала Л. И. Скорино, очень неглупая женщина, всегда готовая, с напускным оживлением, облечь свои сугубо официозные позиции в форму шутки. Когда однажды наш общий разговор в отделе коснулся Грина, я увидел, что Лева делает мне издали загадочные запретительные знаки: оказалось, что Скорино — жена В. Важдаева, автора одной из самых гнусных статей о Грине, появившихся в разгар борьбы с "космополитами" Забавно, что Важдаев был не профессиональным критиком, а детским писателем (думаю, впрочем, что именно поэтому — для пущей убедительности — он и был назначен где-то "наверху" на роль "исполнителя" идеологической экзекуции). Скорино любовно называла мужа домашней кличкой — "Волк". Спустя много лет рядом со мной за столом на каком-то диссертационном банкете оказался простецкий на вид дядя с добрым лицом. Выпив, мы познакомились. "Важдаев", — представился он с широкой улыбкой...
С Кожевниковым я позднее опубликовал большую беседу в "Литературной газете". Он оказался человеком благодарным "не по чину" и сделал в мой адрес несколько широких жестов: пригласил меня домой в Переделкино на обед, помог мне опубликовать статью в худлитовском сборнике "Литература и современность", уже уходившем в набор, наконец, будучи депутатом Верховного Совета СССР, пригласил меня слетать с ним в Ташкент по депутатским делам (в действительности это была, конечно, поездка по приглашению первого секретаря ЦК КП Узбекистана Ш. Рашидова, от которой я по глупости отказался, лишившись возможности "подсмотреть" жизнь советских вождей изнутри).
