. Мы, со своей стороны, говорили не о воспитании народа, в противоположность воспитанию высших сословий, – потому, что мы хотели бы, скорее, чтобы народа, в этом смысле низкой и подлой черни, отныне вовсе не существовало, и потому, что. в интересах немецкой нации, терпеть подобный народ долее невозможно, – мы говорили о национальном воспитании. Если это воспитание должно когда-нибудь явиться в действительности, то убогое желание, чтобы воспитание только побыстрее заканчивалось и ребенка можно было снова пристроить к труду, не должно отныне даже раздаваться среди нас, но, собираясь на совет об этом деле, это желание нам следует с самого же начала оставить. Хотя, как я думаю, это воспитание будет не слишком дорогим, воспитательные заведения смогут в значительной степени содержать себя сами, и труду не будет от них никакого ущерба; но даже если бы все это было не так, питомец безусловно и любой ценой должен оставаться в ведении воспитания до тех пор, пока это воспитание не будет завершено, и пока не будет возможно завершить его. А это половинчатое воспитание ничем не лучше, нежели совсем никакого; оно именно оставляет все в прежнем виде; и если вы хотите, чтобы все так навсегда и осталось, то лучше избавьте себя от полумер и объявите прямо с самого начала, что вы не желаете, чтобы воспитание помогало человечеству. А при этой предпосылке чтение и письмо не может принести никакой пользы национальному воспитанию, пока продолжается это воспитание, однако может стать весьма вредным для него, потому что легко может отвлекать питомца, как и отвлекало до сих пор, от непосредственного созерцания к одним лишь знакам, и от внимания, которое знает, что не схватывает ничего, если не схватывает этого здесь и теперь, к рассеянности, которая утешает себя воспоминанием о своих подробных конспектах и желает когда-нибудь научиться по бумаге тому, чему никогда уже, вероятно, не научится, и вообще к мечтательности, столь часто присущей тем, кто занимается премудростью букв. Только когда воспитание уже окончательно завершилось, в виде как бы последнего напутственного подарка питомцу, мы можем сообщить ему это умение и руководить питомцем в том, чтобы через анализ языка, которым он давно уже владеет в совершенстве, изобретать буквы и пользоваться ими, – что при всем остальном уже им полученном образовании будет для него легкой игрой. Так обстоит дело в общем национальном воспитании. Иное дело – будущий ученый. Он должен будет некогда не только высказываться об общезначимом то, что сердце его скажет об этом, но должен будет в одиноких размышлениях явить на свет языка потаенную и неосознанную им самим неповторимую глубину своей души, а потому он должен возможно ранее освоить письмо как орудие этого одинокого и однако же вслух совершающегося мышления, и научиться образовывать это орудие; однако же и с ним не следовало бы так торопиться, как торопились его воспитатели до сих пор. В свое время, когда пойдет речь об отличии общего национального воспитания от ученого воспитания, это станет нам ясно с большей отчетливостью.
