Я не знала, что буду делать дальше. У меня нет никакого плана, лишь рьяное желание увидеть близких людей живыми. Если их приговорят к казни, вряд ли я смогу повлиять на иной исход событий. Связей моего отца у меня никогда не было и теперь точно не будет. Никто не станет слушать женщину, пусть она и дочь умершего графа. Рядом со мной нет даже влиятельного мужа, как, например, у миссис Лэнгфорд; мужа, который смог бы все изменить, если я только попрошу. Ведь именно так и действовала госпожа – стоит ей ласково намекнуть губернатору о своем желании, как он тут же прислушивается к ней. Страшная власть женщины над своим мужем.
Но что же я тогда буду делать? Меня вызывают на суд как свидетеля и потерпевшую; судьи, впрочем, как и все остальные, полагают, что я буду наговаривать на пиратов, похитивших меня. Будут ждать от меня правды. Но вряд ли им понравится истина. Если моих друзей поведут на казнь, я хочу быть рядом с ними в этот момент – и не просто наблюдать за процессом, а участвовать в нем как виновник, предатель, присужденный к смерти.
Вечером, когда за окном уже светила полная ясная луна, я накинула на плечи белоснежную ажурную шаль и тихо вышла из комнаты. И хоть меня считали гостьей в этом доме, я чувствовала себя заложницей – заложницей миссис Лэнгфорд, своих страхов и судьбы. Сейчас мне казалось, что только свежий воздух поможет избавиться от этого противного чувства, поэтому я, стараясь не шуметь, прошлась по коридору, освещенному светом свечей, вставленных в настенные канделябры, и спустилась по мраморной лестнице, едва касаясь пальцами резных перил. Зала на первом этаже была такой же, какой я ее помнила, – большой и светлой. У огромных дверей, ведущих на улицу, стоял слуга, судя по его одеянию – лакей этого дома, и осторожно поправлял бутоны роз, стоящих в вазе на тумбочке. Кажется, его острый слух сразу уловил звук моих тихих шагов; мужчина резко обернулся и склонил голову в почтительном поклоне.
– Вам нужна помощь, мадам? – спросил лакей спокойным, казалось бы, натренированным голосом.
– Я хотела бы прогуляться по ночному саду, сэр.
– Прошу простить меня, но я не могу отпустить вас на улицу в столь поздний час. Приказ госпожи.
Интересно, это правило миссис Лэнгфорд распространяется только на меня? Если это так – то она просто издевается надо мной.
От нарастающего волнения я закусила нижнюю губу, но спустя недолгое мгновение оставила ее в покое и слегка улыбнулась, заметив, как изогнулась одна бровь лакея, словно он не ожидал, что я после его ответа так и буду глупо стоять в середине залы. Ну уж нет.
