Из моего дневника
Мы уже встретились. Мальчишки с неестественным трудолюбием пилили дрова, таскали фляги с водой. Стемнело, когда я позвала их зайти в дом. Но это было почему-то трудно — они стучали в стены, в окна, тянули время. Наконец зашли, но не рискнули выйти из-за печки. Постояли там часа два и отправились не евши спать в Любутку. Мы с Машей попили пустого чая, яства пребыли нетронутыми.
Ребята не знали, окончательно ли отбыл батюшка. Однако не так просто все было в этой забавной истории. В ней было предательство, и Пончик это понимал, и появилось новое обстоятельство. Я не думала, что оно когда-то станет главным.
Интернат заигрывал с ребятами. Убедившись, что так просто они их не получат (а какое-то начальство нажимало), прислали они хитрого лазутчика к нам. И раз и два приезжал он в качестве друга детей и оппозиционера интернатской администрации. Он приехал как-то даже с братом Доброго (Добровольские проходили через интернаты династией. Вспоминали старших, которые были, по слухам, или в армии или в тюрьме — где-то, а младшие стояли на подступах — в домах ребенка). Приехал оппозиционер, который работал в Торжокском интернате воспитателем, и взялся нам вешать лапшу на уши. (Замечательное явление новояза. Хочу ему отдать честь и пишу без кавычек.) Был он, по его словам, афганцем, и была у него пришита чужая нога(?!) другого размера! Вот бы посмотреть! Правда, он прихрамывал. Этот молодой педагог, который письмами и визитами заинтересовал нас, привез из интерната любезную официальную бумагу, в которой Пончикам предлагалось приехать и получить одежду и продукты, причитающиеся им за время их отсутствия. И при желании — съездить в летний спортивный лагерь.
Такой стиль общения казался мне новым и прекрасным, его надо было поддержать. Ну и кроме того, Пончики настолько обносились и оборвались у нас, что я стала их уговаривать съездить. Они упирались. Я сомневалась в чистых помыслах интерната, но не сомневалась в мальчишках. В конце концов решилось: они съездят, повидаются с ребятами и вернутся с трофеями через две недели.
Через две недели за ними поехал тот самый, который учил слушать тишину. Пончики не подошли к нему. Они обстреляли его сзади из рогаток. Никто не держал их в интернате — они не хотели в Любутку! Они, как Каштанка, хотели в свою старую жизнь!
Наша жизнь от этого пошатнулась. Я должна была понять — почему? Что, Пончики купились на кеды, куртки и т. д.? — Да, но это не решающее.
