— Толя! Возможно ли? Специально на день рождения?
Толя улыбается своей милой скромной улыбкой, склонив голову.
Зимой я ему пару раз писала, в трудных педагогических ситуациях. Но ответа не получила ни разу. А тут вдруг приехал на день рождения — какая честь! Или что-то по делу привело его сюда?
Мы просидели до вечера в славном застолье, ждали, что сын гармаевский придет сюда к нам, но потом пошли в Любутку, взяли с собой угощение. Там еще поработали, пока было светлое время, таскали бревна — опоры под веранду. А сын исчез.
Уже стемнело, когда Гармаев сказал нам, что надо вернуться в Хотилицы, так как… Мы пошли все вместе и узнали, что ограблены подчистую. Все подарки, и кольцо, и водка, и деньги, и даже Библия, которую оставил нам год назад Диссидент (а Библия в то время была редкостью и даже криминалом, дорого стоила), и много чего было украдено.
Гармаев горестно рассказывал, что он только затем и ехал вслед за сыном, чтобы предупредить. Этот сын уже все пропил и продал из родительского дома даже мебель, включая холодильник. А деньги и водку он видит сквозь стены, можно прятать как угодно… Машин папа сказал: «Так хочется за волосы и мордой об стенку, чтоб в кровь, чтоб…!» Он поехал вдогонку, надеялся перехватить вора на вечернем поезде. Гармаев сказал: «Бесполезно, он все продал здесь же. Это результат родовой асфиксии: отмирают клетки мозга, ведающие нравственностью, — объяснил он как биолог. — Я его в детстве сильно порол за воровство, но это ничего не изменило».
Нет, я не думаю, что Гармаев со своим сыном оскандалился как воспитатель. У больших педагогов часто бывает все хорошо с чужими детьми и плохо со своими. Почему так?
Гости уехали. Приезжал участковый, которому заявили о краже машины родители — наивные от своей досады люди. Составили акт. Машин папа в Москве на смог сделать ничего, а уж вернуть добро — смешно и думать, хотя ворюга-злодей был дома.
А потом он снова приехал к нам, с повинной головой, обещал отработать, достроить веранду совсем бесплатно. И снова украл и пропил все инструменты и электрорубанок — когда-то это был мой подарок сыну, но сын его ни разу не применил. И снова захаживал участковый — на этот раз заявляла деревня, там тоже хватились того-сего. Участковый интересовался: как насчет того, чтобы посадить подлеца. Я отвечала, что не знаю… Приезжала даже его бурятская мама, привозила мне скромные подарки, спрашивала о том, что я решила. Я опять не знала — как правильно. Она мне: «Так спроси у духовника, у батюшки, если не знаешь». — «Зачем же я у него спрошу, он и вовсе не знает про нас, что к чему». — «По его молитве откроется». — «Может быть, мне самой помолиться?» — «Сравнила свою молитву и молитву священника! Твою молитву Бог не услышит». Ушла в гневе. В дверях повернулась ко мне и, помавая пальцем: «Это гордыня в тебе!»
