Так вот, не прошло и дня, как корова наша рванула в деревню сама. Надо было догонять. В это утро в седле сидела Она, собираясь за хлебом. Накануне я дала взбучку и с утра назначила ей ехать в магазин. Но раз назначила, она мне и ответила: «Отклоняется». Однако так ли, иначе ли заседлала и была уже готова вполне, когда пришло известие об корове. «Догоняй, — кричу я Ей, — а я пешком подоспею и ее верну!». Она поскакала, я пешком вслед. А след показывал, что корова пошла напролом без дороги. В какой-то момент коровий след потерялся на снегу. По следам лошади я дошла до ручья и увидела там привязанного Принца и подальше на склоне Её. Не поймала, значит. В большом чувстве Она ругнулась, села на Принца и повернула назад. Мы с коровой окончательно испортили ей настроение, а народу быть еще день без хлеба. Я пошла искать свою пропажу и нашла в деревне у знакомых. Они привязали ее, но намерения коровы шли дальше: об них ревела она громко. Это была любовь. Я подумала, что недуг ее будет мучить каждые три недели, а я буду бегать за ней по лесам. И что за напасть мне! Вспомнила я дядю Андрюшу — «Решайте сексуальную проблему в Любутке!» Он к нам тогда еще благоволил. А сам для себя уже ее решил. пошла я к Харитону, он был ласков, сказал: «Веди на фирму (на ферму, значит)». Повела я, приманивая клоком сена, но корова деловито перегнала меня и — за Харитоном. Перед дверьми фермы: «Держи, я быка отвяжу». Тут я сробела, но Харитон пожалел, привязал сам внутри и повел быка за ноздрю. А бык, как гора! Я спряталась за дверь. Вывел он нашу Дочь через три минуты, сказал, что всё. «Я вам должна». — «А ничего не должны вы», — улыбнулся, а брови как у Брежнева. Я-то знала, что он каждый запой жену убивает.
И мы пошли. Я думала, что всё хорошо; значит, мы обнявшись пойдем домой. По пути встретился наш юноша Эдик, я велела ему позвать ребят за хлебом. В деревне, сказали, дают по две буханки в руки. Но прошли мы совсем немного, и корова упёрлась мордой в берёзу, губу нижнюю отвесила, расплющила, закрыла глаза, и на пестрой клеенке носа горошинами выступил пот. Я тянула её за рога, она приоткрывала глаза, и они были сиреневыми. За час мы прошли метров 30. Я пыталась дотянуть до следующего ствола, чтобы привязать её и самой пойти домой, пока она придёт в себя, но не могла достать несколько сантиметров. Она вросла в снег копытами.
На горе показались ребята с Ней во главе, я поторопила их в магазин, и вот мы с коровой все еще стоим, а они уже идут назад — без хлеба. Им не дали ничего, хоть и был хлеб. Наорали. Злые, голодные, они изругались, изъязвились про всё и вся, но Эдик взялся за верёвку, Она взяла полено (не палку), крутили хвост и лупили. Мы стронулись с места и пошли. Сама я уже ничего не могла, мои руки были в крови от верёвки. Снежный мост в ручье стал за это время в два раза yже. В предыдущие дни на этом месте я говорила: «Помоги, Господи!» — помогал. А сейчас, задержавшись на секунду, корова рухнула задними ногами. Но веский аргумент, треснувший её сзади, заставил поднатужиться и выкарабкаться.
