Но чудное дело — человеческое, душевное они извлекали из любви к зверям. Они очеловечивали кошек, собак, козлят. Ведь если пристально смотреть в глаза зверю, даже кошке, то увидишь колодец эволюции, такой запредельной глубины, что страшно. А им не страшно. Они спускались без боязни по известной лестнице Ламарка «к кольчецам… и усоногим», разводили попугаев, крыс, рыбок.
Молоко — и жизнь в придачу
Страшно ли, не страшно, а животных было много, но не было коровы. У нас не было коровы!
Корова — это смысл деревенской жизни, это образ жизни хозяина, чуть ли не его лицо!
Мечта о корове так сильно владела нами, что Социально-экологический союз — московское отделение — дал нам деньги на корову (ну и времена были!). Деньги ждали момента, издавая запах парного молока, а меня, как на грех, позвали в Швецию посмотреть, как они здорово справляются с аналогичными проблемами.
И вдруг доносится до Швеции слух: наши купили-таки корову!!!
Приезжаю — представляют мне: одёродром. Купили в колхозе. Как только я уехала, Налим состряпал дело с детьми. Молока она не давала, так как была в положении. Отёла мы боялись, молили заранее колхозного ветеринара не бросить нас в трудную минуту, он пообещал.
Через два месяца она приступила к отёлу — два копытца торчали из неё, но остальное никак не подвигалось. За ветеринаром уже не добежать. Детвора вся набилась глазеть, но стоило мне копытца потянуть, поднялся визг: «Ему больно!»
Бедная наша Дочь (с таким именем купили) телиться путём не умела, хотя телилась не в первый раз (за то, хотя и не только за то, всучил её нам председатель). Но мы, в первый раз принимая роды, оказались бессильны ей помочь. Телёнок погиб, корова осталась жива. Но теперь должны были потечь молочные реки. Дочь стала доиться, мы стали учиться доить. Доили мы с Машей, руки у нас болели днём и еще больше ночью, но удой был три литра в день (мерили на миллиметры молочного столба!), что было нормально для колхозной коровы, но одно расстройство для ребят. Явились стихи за подписью Ј:
Этой ласке зверя — веря,
Видя в нем уж человека,
А не зверя — ах, как странно! —
Вспоминаются туманно
Все заветы, что от века —
Среди них и право млека,
Молока златое право.
Молока, где оба правы
Зверь и человек — равно.
Жизни теплое вино.
Голод — пропасть — прорва, щель.
У обоих та же цель —
Молоко и жизнь в придачу.
Молоко. Вся цель — отдача.
Всё равняющий извек —
Млек.
Зверь ты или человек —
Млек.
Молоко — двойная жила.
