- Вы можете не углубляться, если это слишком тяжело, - Грегор подался вперед, и взял ее за вторую руку. Его ноги слегка касались ее колен.
Княгине оттого стало легче. Страшные воспоминания ослабли, она вспомнила, где находится. Вспомнила, что сейчас она не одна.
- Наверное... Наверное, мне следует углубиться, - выговорила Мирна через силу, - я так долго держала это в себе... - она боязливо взглянула на Грегора, - или вам будет неприятна эта тема?
Она понимала, что мало кто готов вести разговор о самоубийце. И ей совсем не хотелось злоупотреблять отзывчивостью графа. Но вместе с тем княгиня чувствовала: ей это очень-очень нужно. И она боялась, что он не отважится выслушать эту часть истории, что попросит пропустить ее. Ведь она не представляла, кто еще мог бы ее выслушать.
- Если вы хотите рассказать, то я хочу услышать, - ответил он ни на секунду не задумавшись, - почему ваш отец это сделал? Из-за долгов?
- Я точно не знаю, - Мирна чувствовала, как внутри все бурлит. Ей было так сложно говорить, но при этом каждое выброшенной слово уносило с собой ужасный груз, лежавший на душе. И при этом все быстрее и быстрее нарастала неописуемая благодарность Грегору. Он будто бы вел ее за руку через черную, населенную самыми жуткими тварями чащу. И Мирна готова была поклясться, что уже видит впереди просвет, - отец не объяснил ничего в записке. Только извинился передо мной, сказал что любит... - голос сорвался, но княгиня заставила себя продолжить, - но он давно уже был не в себе. Многие говорили, что он болен. Знаете... Душевно. У него всегда очень резко менялось настроение. Он мог весь день пролежать на кровати, ни есть, ни разговаривать, ничего не делать. А потом на следующий день вдруг стать ужасно деятельным взяться за что-то масштабное, перелопатить все вокруг... А затем снова впасть в апатию и оставить все перевернутым с ног на голову. И никогда не знаешь, что придет ему в голову. Бывало, я просыпалась рано утром и боялась выйти из комнаты. Сидела и гадала, какое же сегодня у отца настроение? А вдруг его снова замкнуло? И он, упаси боги, решит втянуть меня в свои идеи... Его ведь было не остановить, не отговорить, когда он за что-то возьмется! - Мирна тяжело вздохнула. Она любила отца, она считала его хорошим человеком, но эта его болезнь... Изводила ее всю жизнь. С раннего детства она привыкла быть осторожной, быть как на иголках. Это сделало ее пугливой, нерешительной. Ведь любой необдуманный шаг мог ненароком вызвать приступ отца.
