Закат тряхнул головой, отказываясь понимать, что такого напридумывал себе светлый гонец. Пошел дальше к домику Ежевички, на ходу заправляя рубашку и шнуруя куртку — из-за любопытства Яросвета он здорово замерз и теперь злился — и на это, и на собственное недоумение.
Чем он мог так его напугать?
***
Ежевичка, выслушав пересказанный разговор, только рассмеялась, споро смешивая травы.
— Ой, да ничего особенного ты не сказал. Гонец этот просто трус, вот и слышит то, чего боится.
— А что он услышал? — уточнил Закат, сидя на лавке и отхлебывая заваренный Ро отвар.
— Что ты готов драться за свою жизнь, — Ро, перетиравшая травы в тяжелой каменной ступе, ответила вместо знахарки. — Интересно скорее, почему он считает, что это значит, что ты его убьешь.
Закат помотал головой, совсем запутавшись.
— А что, кто-то согласится просто умереть, не защищаясь?
— Кто-то, — вздохнула Ежевичка, дотянувшись до него и взъерошив волосы, в точности, как обычно делала Лужа, — сбежит. Спрячется. Попробует переждать. А не кинется на медведя с палкой.
— Я должен был отвлечь его от Пая и Ро.
— И чуть не умер из-за этого, — буркнула упомянутая Ро, с такой силой наваливаясь на пест, что насыпанные в ступу сухие стебли уже, должно быть, превратились в пыль.
— Не всем дана такая храбрость, — объяснила Ежевичка, завязывая наконец мешочек с правильной смесью. — И некоторые ее боятся. Особенно если подозревают, что она может повернуться против них.
— Надеюсь, этого он боится зря, — Закат поднялся из-за стола, забирая протянутое ему лекарство.
На сердце, однако, было тревожно. Оставалось успокаивать себя, мысленно повторяя что Яросвет просто мнительный мальчишка, во всем видящий какие-то козни. С учетом того, что он при этом был светлым гонцом и наверняка доложит свои измышления рыцарям, легче не становилось.
Однако стоило Закату добраться до дома, как все мысли разом вылетели из головы.
Лужа лежала на крыльце, отчаянно хохоча и даже не пытаясь встать.
— Нет, ну надо же! На том же месте, так же глупо…
Закат едва сумел поднять ее, но старуха не держалась на ногах. Велела положить ее обратно, позвать Листа, а потом уже пытаться отнести ее в дом.
Вдвоем им в самом деле удалось помочь Луже, уложив старуху на печь. Та то и дело начинала смеяться, так что когда они едва-едва устроили ее на лежанке, чуть не свалилась с нее. Извинилась, села, подтянувшись на локтях. Подвела черту:
— Ну вот и все, хотела не хотела, а обузой стала. Я ж теперь вообще ничего не смогу по хозяйству.
