* * *
На следующее утро Андрюс только вошёл в мастерскую, а уже на пороге его поймал Никита и едва не силой потащил в кладовку. Как всегда, Тихон сидел на плече хозяина – но Андрюсу было велено оставить кота за дверью.
– Это ещё зачем? – изумился Андрюс.
– Разговор имеется! – последовал короткий ответ.
– Кот-то чем тебе мешает?
– Да уж больно умён да сметлив кот твой, – хмуро ответил Никита. – И речь человеческую, как видно, понимает.
Андрюс в ответ едва не прыснул со смеху: неужто приятель боится, что кот выболтает кому-то его тайны? Однако Никита был слишком серьёзен и невесел – едва взглянув на него, Андрюс раздумал шутить.
– Я тебе по пьяни что болтал вчера? – осведомился Никита, пристально глядя ему в глаза.
– Ничего… Я и не расспрашивал. Плакал ты да ругался. Тятьку своего, кажется, бранил.
– Вот как. Ну, Андрейка, расскажу тогда тебе всё, как на духу, о несчастьях моих. Ты не выдашь, я знаю.
Если отбросить грубую брань и жалобные восклицания, история, что рассказал Никита, получалась такая: три года назад мать у него померла, остались они вдвоём с тятенькой. Отец не брал новой жены, все свои силы отдавал воспитанию сына и обустройству мастерской. Постепенно мастерская стала приносить хороший доход, Степан Никитич был первым умельцем-столяром в городе. У него появились искусные подмастерья, торговать он часто посылал вместо себя Никиту – тот в торговле хорошо преуспевал. И как освободилось у хозяина время, стал он ездить на гости, «развеяться»… Вот и познакомился с молодою вдовой одной; та, бедного, но старинного рода, вскружила столяру голову красотою и дворянским обхождением.
– Тятька что ни праздник, так к сударке своей таскается, – говорил Никита. – Приворожила она его – говорят, хороша собой необыкновенно, да почти нищая, от покойного мужа один ребятёнок малый остался. А тятенька жениться на ней задумал.
– Ну, а твоя-то какая тут печаль? – недоумевал Андрюс. – Чай, Степан Никитич сам знает, что ему делать.
– Знает-то знает… Да только вдовушка эта ему условие поставила, чтобы, значит, половину мастерской с доходами на меня отписать, а половину на сыночка её… Иначе за него не пойдёт – ну отец и согласился. Пол-мастерской я уже потерял, а дальше? А потом она ещё ему пяток сыновей народит? Она-то, мачеха, их интерес блюсти будет. Они тут будут баре, а я у них в холопах?! Не желаю!
– Да ведь отец и тебя не забудет, ты же первенец, старший сын…
– Тятька меня последние дни будто бы и не видит, не замечает, – безжизненным голосом произнёс Никита. – Никто ему, кроме сударки евонной, не нужен, только и разговору, что о ней… Мол, какая милая да хорошая, чисто голубица. Теперь у нас как она скажет, так и будет, уж я-то знаю.
