* * *
– Слушай, я что подумал, – сказал Иван, когда поздоровались, – ты-то сам так и собираешься в Питербурхе сидеть? Ведь ты плотник великолепный – я-то знаю, как тебя уважают на верфи – так мастера и на судах нужны! А я замечаю, как у тебя глаза блестят, как только я принимаюсь о хождении по морю говорить!
Андрей вздохнул. Это уже была одна из тех несбыточных сладких грёз, которые хотя и посещали его иногда, но всерьёз не обдумывались. Он даже не гадал, что будет с ним потом, в будущем, когда будет достроен город, когда, даст Бог, государя уже не придётся защищать, уничтожая неведомых врагов. Слишком далёким казался ему тот самый день окончательной победы. Пётр Алексеевич мог выиграть войну с турками или шведами, строить дома и корабли, но не умел защитить себя и свой город от тайного недруга без помощи Андрея.
А если найдётся какой-то способ? Враг потеряет силы, а то и умрёт? И он, Андрей, станет свободен от обещания, данного государю?
– Меня когда из Пскова позвали, пообещал, что буду работать в Питербурхе, пока сил хватит, – ответил он Ивашке. – Пётр Алексеевич мне жалованье прекрасное положил; а то отец мой хворает, сестра незамужняя ему вроде няньки, всегда при нём должна быть. Так-то я могу служить себе спокойно, и о них вовсе не болеть душой: сыты, одеты, всё у них есть.
– Да, понимаю… – рассеянно отозвался Иван. – Ты прости, Андрюха, не подумал об этом. О родне легко забыть, когда сам круглый сирота.
Андрей кивнул. Они оба, точно по уговору, никогда не поминали вслух трагедию Ивашкиной семьи; причём Андрей не расспрашивал про это не только потому, что не хотел огорчать друга ужасными воспоминаниями, но ещё из-за подспудного опасения, даже страха. Ведь тогда Иван рассказывал о подавлении бунта, о чудовищной жестокости, проявленной государем к пленным стрельцам. И хуже всего, что семьи казнённых и правда умирали от холода и голода, так как не только приютить, а даже и подать им милостыню было весьма опасно.
Он слыхал, что главным усмирителем бунтовщиков был страшный князь Ромодановский, о суровости и жестокости которого ходили легенды. Так может быть, на самом деле Пётр и не отдавал такого приказа? Спросить об этом государя Андрей прямо не мог, да и времени беседовать у них почти не находилось. Царь был всё время в разъездах, а когда пребывал в Питербурхе, постоянно был занят. Андрей тенью держался рядом, по частенько ночевал в царском домике – его присутствие делало сон Петра относительно спокойным. Но, разумеется, кто он такой, Андрюс, сын церковного органиста, чтобы задавать императору вопросы?
