* * *
– Я вот и не понимаю, чего им от меня надобно? Вредят ли? А бес их знает. Только как приблизятся ко мне, у меня сперва поджилки тряслись, потом – аж кровь горячая в голову от гнева ударяла… А они вот так ходят-ходят ночами, хороводами вокруг, я спать не могу. Утром встанешь, голова тяжёлая, ровно с похмелья – за чарку схватишься… Ненадолго будто легче станет, потом опять. Только успокоюсь… А потом как навалится тоска тяжёлая, как дубовый гроб. Сколько я мечтал – вот Балтику завоюем, на морские пути выйдем, город построим чудесный, парадиз – не хуже ихних парижей-лондонов! Вылезем, наконец, из нашей дремучести да невежества! Науки будут, книги, искусства разные! И только строительство пошло, как эти вот… А на Котлин приехал, думал, хоть тут душой отдохну… Так нет, и сюда потянулись, ты сам видел.
Андрей слушал, не шевелясь. Его рука лежала на столе, ведьмин изумруд излучал ровное, тёплое светло-зелёное сияние. Он надел его на палец получасом раньше, когда странные существа снова, украдкой, точно шакалы, появились из-за царского плеча. Тогда Андрей выступил вперёд, загораживая государя собой, медленно поднял правую руку… Тени попятились, принялись загораживаться, отворачиваться от света камня.
Андрей не двигался, только приказал изумруду освещать весь офицерский домик, так, чтобы ни уголка тёмного не осталось – зеленоватое сияние заполнило избу. Неизвестные заметались, точно боялись, что свет изумруда дотянется до них – и, будто крысы, скрылись в дыре пола. Видно, до поры до времени, ну и ладно. Что с ними делать, Андрюс всё равно пока не знал.
Пётр напряжённо сопел рядом с ним: он выглядел настороженным, но не испуганным. «Ну вот, – подумалось Андрею, – теперь и сам государь знает про мои колдовские способности. Дальше уже можно не прятаться».
Однако царь думал по-другому.
– Ты бы эту штуку прибрал, – посоветовал он, опасливо поглядывая на изумруд. – А то хороши мы с тобой окажемся: царь непонятной нечистью одержим, и защитничек у него – колдун! Куда нас таких, разве что на костёр! – государь резко, невесело рассмеялся. – А ловко ты их отогнал! Я и святой водою умывался, и горницу мою приказывал святить… Ништо им, вроде отойдут, потом опять возвращаются. А тебя, вишь, боятся.
Возможно, подумал Андрей, тут могла бы что-нибудь подсказать Гинтаре. Не может быть, чтобы она про это не знала… При мыслях о ней у него внутри всё так и заныло: вот увидятся ненадолго, а потом что – снова уходить, снова отрывать её от себя с тоской и болью? И порознь им плохо, и вместе никак нельзя! Она свой лес ни за что не покинет, а он, Андрюс – теперь не сможет бросить в беде этого человека, могущественного царя огромной державы, что так нуждается в его защите, смотрит на него настойчиво, властно и едва ли не умоляюще!
