* * *
– Гаврила вот говорит, ты, Андрей, науки изучать мечтаешь. А я теперь перед тобою втройне в долгу. Ты сперва помогать нам явился добровольно, и работал на совесть всю зиму, а жалованья повышенного не просил. В проруби меня с Чудиновым не бросил. И ещё – Гаврила сказал, рука у тебя лёгкая, а не то и вовсе дар какой.
Инженер Корчмин добродушно улыбнулся.
– Ч-то, ваша милость? Какой такой дар? – запинаясь, спросил Андрей.
Господи, да неужели тогда, ночью Гаврила обратил внимание на его манипуляции с изумрудом? Да нет, не может этого быть…
– Целителя дар. Говорят, бывает такое, – к его великому облегчению ответил Корчмин, – когда человек руками, а то и вовсе так, не прикасаясь, болезнь лечит. Гаврила сказал, я всё хворал после полыньи, а как ты одну ночь посидел со мной – и всё, будто бабка отшептала. Пошёл я на поправку с того дня, вот хожу, точно ефимок новенький.
– Нет у меня никакого дара, – пробормотал Андрей. – Это случайно так вышло, а Гаврила от радости напридумывал…
– Так-таки нет? Ну, смотри… А я-то хотел, чтобы тебя государю представить, может, он бы тебя себе в лекари взял.
Этого только недоставало! А если Гаврила своему барину и о перстне драгоценном рассказал? Но про перстень пока Корчмин не упомянул ни словом…
– Господин инженер, – умоляюще заговорил Андрей, – неправда это, никого я исцелять не умею, только осрамлюсь, ежели прикажут. Что умею, так это руками работать, вы сами всю зиму наблюдать изволили.
– Ну что же, – сказал Корчмин. – Как знаешь. Но государю я тебя всё же представлю, предложу в учение послать. Гаврила верно говорит: молод ты ещё, сможешь науки, какие захочешь, превзойти.
– За это благодарствую, ваша милость.
Он поклонился и хотел уже уйти, но инженер покачал головой:
– Обожди-ка, у меня ещё не всё. Присядь. Ты как, часом не вспомнил имя своё, откуда родом?
Андрей молчал и неподвижно глядел в одну точку. Значит, Гаврила всё же поделился с Корчминым, как «поймал» его на вранье! Ну что же… Обидно будет уходить отсюда аккурат перед приездом его величества, да видно, иной возможности нет.
Он встал и прямо, открыто посмотрел Корчмину в глаза.
– Мне нечего ответить, господин инженер. Если вам не угодно видеть здесь человека, который…
– Сядь, – поморщился Корчмин, – горяч ты больно стал. Кто же говорит, что мне не угодно? Хорошо, не буду про это спрашивать. А вот на другой вопрос изволь ответить правду – тут не мой, государственный интерес имеется.
