Андрей отвёл глаза. Ох, опять он привлёк к себе внимание, не к добру. Хотя, кого ему здесь опасаться?
После тяжёлой работы он поел с аппетитом, и направился к палатке. Трудовой день у них начинался задолго до рассвета, в четвёртом часу утра. Но зато людям давали немного времени на отдых днём. Андрей прилёг на лавку, застланную сеном, прикрыл глаза. Однако стоило только расслабиться, опять вернулась отступившая было тревога. Как там его родные? Он отчасти полагался на Тихона – друг обязательно найдёт его, коли будет нужда; но даже и Тихону на это понадобится время. Ведь и сам Андрюс, уходя, думал, что держит путь в Питербурх, а вышло по-другому.
Он снова вспоминал. Закрыв глаза, представлял, как двигался к цели, стараясь не терять зря ни минуты…
* * *
Ещё можно было успеть достигнуть Питербурха раньше сильных холодов. Пока что погода стояла ясная, солнечная, дороги не развезло; хотя чем ближе Андрюс оказывался к морю, тем более становилось сыро, промозгло и зябко.
Третью ночь Андрюс проводил в придорожных харчевнях. Всякий раз на ночёвках было людно, но он почти ни с кем не разговаривал, за еду и ночлег платил хозяину вперёд, не торгуясь. Много разного люда стекалось к новому городу – кто по своей воле, кто по повинности – и никому не интересен был одинокий молчаливый путник.
В харчевне Андрюс по привычке уселся в самом тёмном углу, подальше от хозяйского прилавка. Быстро опорожнил миску горячих щей и, привалившись к стене, задремал под неумолчный говор прочих постояльцев. От тепла его разморило; когда рядом кто-то примостился на скамью, Андрюс лишь слегка отодвинулся, даже глаз открывать не стал.
– Ну вот, ещё денёк в пути – и мы в Питербурхе, – произнёс совсем близко спокойный, мягкий голос, до того знакомый, что Андрюс разом вынырнул из пучины сладкой дремоты.
Ему казалось, что этот голос он слышал давным-давно, однако не так он сильно и изменился за прошедшие годы. Разом вспотев от испуга, Андрюс украдкой надвинул шапку ниже на лоб и, решив сделать вид, что крепко спит, сполз всем телом на лавку.
Да полно, может, обознался?
В этот момент хозяин поставил на стол свечной огарок: слабый огонёк выхватил из темноты лица Андрюсовых соседей, что мирно беседовали друг с другом.
Матерь Божия! Всё-таки это был он, Степан Никитич Рагозин, собственной персоной! Рядом с ним Андрюс заметил ещё одного знакомого: молодого парня, одного из старших подмастерьев Степана Никитича.
