К вечеру, уже в сумерках, они в редколесье наткнулись на сородичей самца — сохатого и лосиху. Животные, соединённые на время осеннего гона, мирно паслись, добывали из-под снега ягель.
Машуткин спутник, узрев зверей, вскинул голову, и воинственный трубный клич огласил тайгу. Его соперник тотчас принял боевую стойку: нагнул рогатую голову, крепко упёршись передними копытами в землю. Самка в испуге отбежала в сторонку. Машутка продолжала стоять на одном месте. Словно по команде, самцы ринулись в атаку. Удар был страшен, и костяной звук скрестившихся рогов многоголосым эхом полетел вдоль ущелья. Соперник Машуткиного знакомого повалился на снег, но тотчас вскочил. Бойцы разошлись в разные стороны, опять пригнули головы и вновь ринулись в атаку.
С первых же минут поединка стало ясно, что победу одержит Машуткин знакомый: он был крупнее второго самца, значительно шире грудью. И действительно, после пятого удара тот вдруг развернулся на сто восемьдесят градусов и побежал в тайгу; из страшной раны на шее так и хлестала кровь.
Победитель неспешно подошёл к самке, обнюхал её морду. Лосиха кокетливо дёрнула головой и побежала. Победитель грозно протрубил в ту сторону, в какой исчез его соперник, и поспешил за самкой. И хоть бы на прощание посмотрел на Машутку.
Лошадь постояла недолго, затем, будто вспомнив что-то важное, всхрапнула и затрусила на юго-восток, к Берингову морю.
VII
Ребятишки на лыжах катались с горы. Горка эта, как бы прилепившаяся с одного бока к посёлку, была небольшая, но очень крутая, с двумя трамплинами. Мальцы кровянили здесь носы, ломали лыжи, но она неизменно оставалась любимым местом детворы.
Забравшись очередной раз на вершину, чтобы вихрем скатиться вниз, один из пацанов, видно, самый глазастый, случайно глянув на дорогу, бегущую вдоль Берингова моря за околицу, вдруг звонко-испуганно прокричал:
— Ребят! Там кто-то шевелится!..
Дети замерли, глядя на дорогу.
Действительно, за версту от горки на запорошенной колее лежал тёмный продолговатый предмет, и он вроде бы шевелился, продвигаясь вперёд.
— «Хозяин»! «Хозяин» это!..
У страха глаза велики. Ребячья ватага кубарем скатилась вниз, с неумолкаемым криком побежала в посёлок.
Переполошились и взрослые. Медведь в посёлок идёт! Бешеный, не иначе! Или того хуже — шатун! Мужчины-охотники схватили карабины, повыскакивали из тёплых изб.
Раскинулись цепью, с опаской приблизились к зверю. Но увидели не «хозяина», а донельзя исхудавшую, измождённую лошадь, на которой, казалось, не было живого места. Кобылица продвигалась к посёлку, хотя ноги уже не держали её. Она то и дело падала, но вновь, скользя копытами, поднималась. Завидев людей, лошадь завалилась на бок и уже более не пыталась встать. Её окружили со всех сторон.
