Бешеный видит, как Буран вспрыгивает на нарту, и не возвращает собаку на место. Понимает: не от безделья, иначе пёс охромеет и не побежит. Умён вожак. По-волчьи. По-волчьи злобен и по-волчьи умён.
Помнится, в начале зимы, когда ещё не стала река, я наблюдал, как наши псы ловили рыбу, конечно, под руководством Бешеного, сами бы они сроду до такой хитрости не додумались. Рыбы в здешних краях полно, видно, как ходит она и стаей и поодиночке. Но не так-то просто её поймать. Дурашливый пёс что делает? Заметил в прозрачных струях мелькнувшую тёмную спину — бултых в воду! На версту всё живое распугает. Так собаки рыбачили до прихода Бешеного. Вожак научил их верному способу. Он «приказал» им переплыть на тот берег, а сам остался на противоположном, зайдя по колено на песчаную отмель. Бешеный негромко взлаивал. Это служило приказом: в воду! И псы дружно бросались в реку. Рыба, конечно, устремлялась прочь, на отмель, где стоял в напряжённой позе Бешеный. Он ловко хватал рыбину одновременно передними лапами и клыками и прыгал с добычей к берегу. Потом всё повторялось сначала…
Сумею ли я отправить на тот свет такого пса? Сейчас, в дороге, наблюдая за Бешеным, я крепко в том засомневался…
Между тем яркой белой розой расцвёл, заполыхал коротенький северный денёк. Солнечный ободок, выглянувший из-за скалы, высветил одну сторону долины, изломанный, зигзагообразный гребень хребта, валуны и ёлки на склонах. Морозец за пятьдесят, холодными когтями дерёт ноздри, закрывающая всё лицо чёрная шерстяная маска с прорезями для глаз, носа и рта затвердела колом, примёрзла к бороде.
На исходе дня — было это в три часа, когда солнце исчезло за склоном хребта и на снег невесомо легли синие и алые полосы заката, — я сделал получасовую остановку. Собакам надо немного отдышаться. Да и мне тоже. Им я бросил по вяленой рыбине, а сам достал завёрнутый в спальный мешок термос и извлёк из внутреннего кармана полушубка бутерброды в чистой тряпице. Они, слава богу, не промёрзли. Крепчайшей заварки горячий чай я смаковал маленькими глотками, как ликёр. Кофе северяне не жалуют. На таком морозе он бодрит не более четверти часа, а затем расслабляет, подобно водке. Крепкий же чай надолго снимает любую усталость.
Отдышались — и снова в путь. Без сумерек наступила ночь. Огромная жёлто-красная лунища с тремя разноцветными ободами неплохо освещала тропу. Казалось, лунный диск висит совсем рядом, за вон той скалой, и, взобравшись на вершину, до него можно добросить камнем — и он зазвенит. Резче, визгливее заскрипели полозья, слышнее стал шорох снега под собачьими лапами, пар, вырывавшийся изо рта, шипел — застывал на лету. Мороз сатанел.
