Их кожа была темной, как полночь, лица без глаз были гладкими, как фарфор. Золотые узоры украшали их лица как маски, подчеркивая черты, которых им не хватало, но без которых они особо не страдали. Они двигались по комнате с грацией танцоров.
Они не выглядели как служанки, как ей казалось. Их одежда была из лучшего шелка, она скользила по их телам, тихо шурша, пока они двигались. Маленькие диадемы были вплетены в их косы. Даже пальцы были смочены в золоте.
— Кто вы? — спросила Айслинг в сотый раз.
— Мы из фаворитов.
— То есть вас одобряет Герцогиня сумрака?
Фейри мудро кивнула.
— Но это ничего не объясняет, да? — пробормотала Айслинг. — Ай!
Вошла другая женщина, идеальная копия той, что тянула волосы Айслинг так, что могла их вырвать.
В руках прибывшей был сверток черной ткани.
— Ваш наряд для бала, миледи.
— Не леди.
Фейри склонила голову и протянула платье. Айслинг не хотела касаться его. Оно было сделано из слишком хорошего материала для нее, и она всю жизнь убегала от такого.
Но оно было там. Близко, можно было коснуться, и Айслинг знала, что оно было гладким. Такой шелк могли сделать только фейри.
Она выдохнула и встала. Они помогли ей одеться, вылили платье на ее тело, словно воду, пока оно не опустилось вокруг нее как вторая кожа. Юбка чуть расходилась у ее бедер, ниспадала до пола. Все ее тело было прикрыто, кроме опасного выреза между грудей, останавливающегося над ее пупком.
Издалека платье выглядело просто. Но вблизи она видела темную вышивку на плечах и талии с изображением Дикой Охоты. Крохотные кусочки обсидиана в вышивке сияли, когда она двигалась. Но она сияла не светом. Она сияла тьмой.
— И последнее, — фейри протянула серебряное ожерелье. Оно впечатляло плетением. Лозы винограда с шипами окружили ее тонкую шею.
Айслинг охнула, когда холодный металл коснулся ее горла. Шипы нежно легли у ее пульса, и когда она сглатывала, ощущала, как они впиваются. Это ужасало, но все ощущения в ней проснулись с волной жара.
Она прижала пальцы к ключице.
— Всю ночь?
— Да, госпожа, это нужно носить остаток ночи, — фейри нанесла парфюм на ее грудь.
— Почему?
Хриплый голос ответил ей:
— Герцогиня хочет, чтобы мы делали то, что она желает.
— Бран, — ответила Айслинг. Румянец поднялся от ее груди к щекам, она отвернулась от него.
Он не мог увидеть ее лицо. Не сейчас. Она не была готова. Она многое хотела рассказать и объяснить.
Почему она не рассказала ему раньше? Потому что часть ее души хотела, чтобы он всегда видел ее как странную ведьму, проклявшую его. Она не хотела быть Благой фейри, соперницей. Ее устраивало одиночество, она была тенью в ночи, которая не оставалась в памяти.
