— У меня не было таких мыслей!
Она ответила слишком быстро, и он понимал, что это значило. Она думала об этом. Она думала о нем в таком плане.
Его улыбка была непрошенной. Но было приятно знать, что она не считала его просто очередным фейри. Она даже дала ему потрогать ее лицо. Это ведь что-то значило?
Айслинг снова ушла вперед, скользила мимо ветвей, что поднимались за ней. Он толкнул одну, стараясь быть нежным, но даже деревья пытались замедлить его.
— Постой, — крикнул он. — Айслинг, ты слишком далеко оторвалась.
— Так шевелись.
— Биться в лесу не стоит. Подожди меня.
— И не подумаю.
— Женщина, это мой дом. Ты будешь меня слушать? — его голос стал громким, даже слишком, потому что после следующей ветки Айслинг стояла, уперев руки в бока, и ждала его.
Как только он вошел на полянку, она пошла на него, как на войну. Он не знал, что она делала, ведь не видел выражение ее лица, но плечи были упрямо напряжены, и кулаки были сжаты.
Он отпрянул, на миг замешкался, когда пятка задела корень дерева.
Она указала на него.
— Меня растили ведьмой, Неблагой. Я спокойна, только потому что заставляю себя.
— Ты точно опасная, — пробормотал он.
— И тебе нужно это помнить.
Он не сдержался, провел пальцами по ее длинной шее.
— Когда вернемся в замок, я повяжу черную шелковую ленту на твоей шее, чтобы все знали, что ты — моя.
— Зачем ты сейчас это сказал? Когда я тебе угрожаю? — она задыхалась, тон шептал обещания, которые стоило говорить, когда тень закрывала луну.
Бран шагнул ближе, вдохнул ее запах дыма и мха, земли и пространства меж тенями.
— Ты была создана носить черный бархат с паутиной в волосах и кольцами с ониксом на пальцах. Ты — полночная женщина, созданная из праха сожженных ведьм, управляющая магией, рожденной из их криков.
Слова слетали с его языка с прикусом красного вина, пророчества. Магия нагрела его кровь, растущие перья приподнялись на голове, покрыли его руку обсидианом. Они пропали так же быстро, как появились, и остались лишь его черные когти на ее горле.
Она была красивой, несмотря на ее лицо, цвет глаз и полноту губ. Это все не было важно. Бран видел ее душу глазом ворона, и она была темной, как его.
— Бран, — прошептала она.
И он сдался.
Он коснулся ее подбородка, приподнял ее голову. Его легкие замерли, мышцы напряглись в предвкушении, мысли пропали, он мог лишь следовать инстинктам.
Бран склонился, коснулся губами ее губ, и фундамент его мира треснул.
Она была на вкус как дым и опасные мечты. Нежная и податливая, она прижала ладони к его груди и сжала рубашку кулаками. Тихий звук задрожал в ее горле. Звук желания, такого отчаянного, что это разбивало его сердце.
