"И неужели и васъ и Виктора, также могутъ посадить въ тюрьму?"
-- Все можетъ статься, дитя мое; но Господь можетъ отвратить всякую бурю.
"О Господи! -- воскликнула Марія, схлопнувъ руками -- спаси насъ и защити!"
-- Не надо отчаяваться, Марія! -- сказалъ твердымъ голосомъ мичманъ, ходивши между тѣмъ, съ глубокою думою на лицѣ, большими шагами по комнатѣ. -- Неужели -- прибавилъ онъ, болѣе разсуждая самъ съ собою, нежели продолжая разговоръ -- неужели изверги, мошенники и клеветники могутъ оставаться безъ наказанія въ благоустроенномъ государствѣ? Нѣтъ, этого быть не можетъ! Я обнаружу, и раскрою всѣ ихъ козни; я опишу всѣ ихъ мошенничества и злоупотребленія! Если до сихъ поръ всѣ доносы на нихъ оставались безъ вниманія, то я надѣюсь, что мое донесеніе будетъ, по крайней мѣрѣ, уважено. При Намѣстникѣ служитъ мой другъ, съ которымъ мы вмѣстѣ выросли, которому совершенно извѣстны мои чувствованія, мои правила..."
"Конечно, Викторъ Ивановичъ -- прервалъ протопопъ -- вы не худо сдѣлаете, если будете просить его за васъ заступиться: одного донесенія не достаточно. Много ихъ было послано отсюда, да всѣ получили одинъ конецъ: сюда же и пришлютъ, а тутъ ужъ бѣдный доносчикъ и мѣста не найдетъ, куда головы преклонить. Всѣ отъ него, словно отъ чумы, бѣгаютъ, такъ, что квартиры не дастъ никто...."
-- Ахъ! если бы все это знала Государыня! -- воскликнулъ мичманъ.
"Ужъ, конечно, какъ-бы она все это знала, наша матушка: то не то бы и было!"
-- Она узнаетъ объ этомъ! -- говорилъ мичманъ съ жаромъ; -- непремѣнно узнаетъ!..
"И я не осуждаю намѣренія твоего, Викторъ Ивановичъ: ибо грѣхъ противиться власти, но нѣтъ грѣха увѣдомлять отца или мать о страданіяхъ, причиняемыхъ дѣтямъ ихъ наемниками!"
-- Но не лучше ли прежде -- сказала Марія -- идти мнѣ и просить мою благодѣтельницу, чтобы она защитила васъ? Она, вѣрно, тронется моею горестію и слезами....
"Дитя мое! -- отвѣчалъ протопопъ -- ты судишь о другихъ по себѣ. Ольга Павловна, конечно, не откажется принять въ насъ искренняго участія; но если начальникъ самъ хочетъ устроить намъ гибель, по клеветѣ фельдшера: то тутъ ужъ ни чья защита не дѣйствительна, и только можно будетъ ожидать одного, что онъ строже станетъ обыскивать Саламатова, опасаясь со стороны нашей доноса."
-- Такъ, по крайней мѣрѣ, позвольте мнѣ, дѣдушка, пойти и просить за Аркадія Петровича, чтобы хотя сколько нибудь облегчили его участь..
"Это дѣло другое! Поди моя милая! и да поможетъ тебѣ Господь въ твоихъ добрыхъ намѣреніяхъ."
