Спустя послѣ сего несчастія два или три дня, наѣхалъ на упадшую лавину новый караванъ, которому иначе нельзя было проѣхать, какъ прежде разгрести снѣгъ. Въ семъ караванѣ замѣтна была, повидимому, главная особа -- человѣкъ небольшаго роста, величаво выступавшійсамыми твердыми стопами и грозно распоряжавшій работою съ величайшимъ крикомъ и бранью.
"Ахъ, вы, изверги! едва шевелитесь! Проворнѣе!"
-- Да помилуйте, Петръ Ѳедоровичъ -- сказалъ одинъ изъ работающихъ -- вѣдь взводите видѣть: и то стараемся, да руки окостенѣли!
"Ты еще говорить началъ! Твое дѣло копать, а не разглагольствовать. Вы пспотачены, изверги! Подай-ка сюда лопату! Вотъ какъ надо, видишь?.... Ба! Это что такое? Оштолъ? Такъ и есть! Смотри, что тутъ кто-нибудь задавленъ! Копайте-ка на этомъ мѣстѣ проворнѣе!"
Казаки и Камчадалы, составлявшіе свиту Петра Ѳедоровича, т. е. почтеннаго секретаря Погремушкина, пробиравшагося въ Кууюхченъ на слѣдствіе, пачали разгребать снѣгъ самымъ усерднымъ образомъ, и первый открытый ими мертвецъ былъ -- Акета, Погремушкинъ, сколько правдолюбивый столько же и человѣколюбивый, принялъ-было немедленно мѣры къ спасенію его жизни, и велѣлъ оттирать его снѣгомъ; но когда стали раздѣвать замерзшаго и нашли у него подъ куклянкою на груди письмо, и когда Погремушкивъ узналъ онаго содержаніе, то самое справедливое негодованіе овладѣло его душею, и онъ вскричалъ въ бѣшенствѣ: "Ахъ онъ воръ! Ахъ, онъ мошенникъ! бросьте его бѣстію! пусть его околѣваетъ! онъ измѣнникъ! Всѣ въ заговорѣ! всѣ въ комплотѣ противъ начальства! и этотъ старый лиса Ивашкинъ тутъ же поднялся! Добро вы всѣ. мошенники! всѣхъ васъ въ дребезги, да и дѣлу конецъ!"
Свита Погремушкина, не понимая ни одного слова изъ сего грознаго монолога, стояла вокругъ своего повелителя, вытаращивъ глаза и опустивъ руки. Наконецъ, онъ вскрикнулъ на нихъ: "Что вы, шельмы, выпучили на меня глаза? что вы не работаете? что вы стоите?... Оторопѣвшая свита опять принялась разгребать снѣгъ, а начальникъ ея, выбравъ между тѣмъ расторопнѣйшаго казака, тотчасъ отправилъ его съ отысканнымъ письмомъ къ начальнику, примолвивъ: "Послушай Горбуновъ! хотя это письмо и не запечатано, но если кромѣ начальника, прочитаетъ его кто другой, то ты головой своей за это отвѣчать будешь." Казакъ далъ твердое увѣреніе, что исполнитъ приказаніе въ точности, и немедленно отправился, а вскорѣпослѣ сего и весь караванъ, очистивъ себѣ путь, пустился далѣе, имѣя посреди шежхедъ Погремушкина, который, разсуждая на досугѣ о найденномъ имъ письмѣ, благословлялъ Небо пославшее ему столь прекрасный случай выслужиться предъ начальникомъ и разрушить составленный противъ него комплотъ.
