-- Наконецъ предписаніе о взятіи подъ стражу мичмана и протопопа....
"Нѣтъ, это еще рано! Съ протопопомъ, по его званію, надобно поступать осторожнѣе, а къ мичману, во вчерашней связкѣ, я нашелъ письмо изъ Иркутска. Прежде я хочу узнать, отъ кого оно, дабы судить о его связяхъ. Этого требуетъ благоразуміе!"
-- Ваша правда, Антонъ Григорьевичъ! Въ дѣлахъ человѣческихъ не довольно быть только невиннымъ, но необходимо нужна, сверхъ того, крайняя осторожность.
"Такъ я и думаю: если откроется, что связи его въ Иркутскѣ значительны, то, до окончанія слѣдствія, было бы несправедливо стѣснять его, а тамъ отъ рукъ правосудія онъ скрыться не можетъ."
Симъ окончился разговоръ.
Секретарь вышелъ, а начальникъ, отворивъ немного дверь въ залъ, гдѣ собрались уже для проздравленія съѣхавшіеся чиновники, купцы, тоіоны и почетнѣйшіе жители острожка, позвалъ къ себѣ Сумкина, и, отдавая ему предписаніе, сказалъ строгимъ голосомъ:
"Вотъ, Сумкинъ, тебѣ предписаніе о производствѣ слѣдствія, по донесенію Алексѣя. Я увѣренъ, что донесеніе его совершенно справедливо, и янапередъ тебѣ скажу, что если осмѣлишься ты представить это дѣло въ другомъ, ложномъ видѣ, то не усидишь на мѣстѣ ни одного часа. Понимаешь-ли меня?"
-- Понимаю, ваше высокоблагородіе!
"Я отъ тебя требую совершеннаго безпристрастія, безкорыстія и истины. Помни же это, да покамѣсть не пріѣдешь на мѣсто, то, Боже тебя храни! сказать кому бы то ни было объ этомъ порученіи! Мы женѣ, вы дѣтямъ! Слышишь-ли?"
-- Слушаю Ваше высокоблагородіе!
По выходѣ Сумкина начальникъ, начиная приготовляться къ обѣднѣ, думалъ между тѣмъ: "Кажется, все мною обдумано хорошо! Сумкину я выразилъ свои мысли довольно ясно; онъ не осмѣлится написать другаго. Къ тому же этотъ плутъ, играющій роль правдухи, мои почтенный секретарь Погремушкинъ, и собитъ это дѣло представить по моему желанію, зная мои отношенія съ протопопомъ.... И такъ его брань и доносъ, и наговоры, отольются ему со сторицею! А что касается до мичмана, то онъ изъ рукъ моихъ не уйдетъ, хотя я и не возьму его теперь подъ стражу. Средствъ много отъ него отдѣлаться, и свадьбы своей не видать ему, какъ своихъ ушей! Словомъ: покуда все идетъ, какъ не льзя лучше; но конецъ вѣнчаетъ дѣло!" -- сказалъ онъ вслухъ.
-- Точно такъ, ваше высокоблагородіе! -- подхватилъ вошедшій въ сію минуту дьячекъ. -- Finis bonus coronat opus!
"Что ты скажешь, Степанычъ?"
-- Во-первыхъ: честь имѣю поздравить васъ съ ангеломъ, и пожелать вамъ лѣта Маѳусаиловы; а во-вторыхъ, доложить, что отецъ протоіереи уже располагается начать обѣдню, дожидая ваше высокоблагородіе ровно два часа битыхъ....
