-- Ахъ, Боже мой! какъ это ужасно! -- воскликнула Марія.
"По крайней мѣрѣ -- продолжалъ ея собесѣдникъ -- это признаніе хотя не удовлетворловполнѣ нашимъ желаніямъ, но послужило къ подтвержденію моихъ словъ, и помѣщикъ съ тѣхъ поръ еще болѣе началъ заботиться обо мнѣ и, наконецъ, даже усыновилъ меня. И не только по названію, но и по удивительной, самой родительской нѣжной любви ко мнѣ, онъдѣйствительно былъ для меня самый чадолюбивый отецъ. Года проходили. Я вступилъ, по ходатайству его, въ морскую службу и получилъ наконецъ чинъ мичмана. Любимый начальниками и товарищами, я считалъ себя совершенно счастливымъ, и думалъ только о томъ, какъ бы быть вполнѣ достойнымъ попеченій, оказанныхъ мнѣ моимъ благодѣтелемъ. Но въ сіе время я вдругъ получаю печальную вѣсть, что онъ, проигравъ одну, совершенно правую со стороны его, тяжбу, лишился всего имѣнія и сдѣлался почти нищимъ. Я не могъ слышать о семъ равнодушно, и въ ту же минуту рѣшился пожертвовать для него всѣмъ тѣмъ, что только было въмоей власти; словомъ, пожертвовать собою. Я оставилъ службу, и нанялся у купеческой компаніи, съ тѣмъ, чтобы большую часть моего жалованья отдавали на содержаніе моего отца. Онъ умолялъ меня со слезами отказаться отъ сего; но дѣло было уже кончено, и намѣреніе мое твердо. Притомъ надобно сказать, какая-то непреодолимая судьба влекла меня въ этустрану, и можетъ быть (почему знать?), я найду здѣсь то счастіе, котораго нѣтъ на землѣ ничего выше и которое въ другомъ мѣстѣ я искалъ бы напрасно...."
При семъ словѣ въ большихъ голубыхъ глазахъ юноши, устремленныхъ на его собесѣдницу, блеснулъ тотъ яркой, пламенный взоръ, которымъ душа, исполненная любовію, невольно высказываетъ иногда страстно любимому ея существу всю полноту и силу своихъ чувствованій.
"Ахъ! я ужъ просила васъ нѣсколько разъ -- говорила дѣвушка съ самымъ непритворнымъ равнодушіемъ -- пожалуйста не смотрите на меня такъ: мнѣ, право, становится какъ будто чего-то стыдно, когда вы такъ пристально посмотрите на меня."
-- О милая! о невинная Марія! -- думалъ юноша -- можно ли видѣть тебя и не смотрѣть на тебя? однакожъ, не смѣя произнести сихъ словъ, онъ помолчалъ нѣсколько времени и продолжалъ разсказъ:
-- Трудно повѣрить -- говорилъ онъ -- отъ какой маловажной причины погибъ нашъ корабль!
"Отъ какой же это"?
-- Прикащикъ компаніи пожалѣлъ заплатить печнику, клавшему на гальотѣ печь, одного рубля, и злодѣй, сказавъ: "хорошо! я сдѣлаю вамъ такую печь, которую болѣе разу не истопятъ" -- сдержалъ свое слово. Вы уже знаете остальное. Ахъ, Марія! вы дважды спасліи мою жизнь: отъ моря и отъ болѣзни и, вѣрно, не захотите отнять ее у меня сами?...
