Из оставшихся ягод Наталья Федоровна на керосинке варила варенье. На столе не переводилась селедка. Объясняла Наталья Федоровна это просто: «Поедят солененького, пить захотят. Попьют чайку с вареньем да хлебушком и сыты будут».
Чтобы скопить на одежку да обувку детям, Наталья Федоровна осенью стала квасить капусту на продажу. Квасила в огромной бочке. Капуста получалась такая знатная, что люди приходили покупать ее по нескольку раз в день. Володя не успевал подвозить. Соседки по рынку только вздыхали: «И чего там особенного?.. Наша ничуть не хуже».
Михаил помогал семье все меньше и меньше. Под предлогом ночевок у брата он частенько не приходил домой. Володя учился в школе у станции, где жили дядя Ваня с тетей Дусей. После занятий он нередко навещал их; бывало, и уроки делал. Володя стал замечать: когда отец у брата, как бы случайно там всегда оказывалась тетя Лида – подруга тети Дуси. Он не был наивным мальчиком – все понимал. Сыновье сердце наполнялось обидой и жалостью к матери.
Земля слухом полнится. Знала Наталья Федоровна о похождениях мужа, но виду не показывала. Ни разу она не попрекнула Михаила. Какие внутренние муки и страдания она пережила, ведомо только Господу. Для людей это осталось тайной за семью печатями.
Беда супружеской неверности – одна из самых распространенных проблем человеческих взаимоотношений. Ею занимаются психологи, юристы, суды. С нею шли и идут к старцам. Будто для Натальи Федоровны было написано одно из писем Валаамского старца схиигумена Иоанна своим чадам. Вот несколько выдержек из этого письма: «…Не отчаивайся, не унывай, успокойся. ‘Трех и беда с кем не была”,– говорит русская пословица. Боже упаси тебя уходить от мужа, терпи и молись… Ты, по заповеди Божьей, прости его, никогда не укоряй его, и не напоминай ему об этом искушении… Господь по своему милосердию поможет вам пережить эту неприятность…»[5]
Видимо, Божие милосердие Наталье Федоровне было ниспослано через сына. Не просто дался этот разговор Володе, по сути, еще мальчишке. Но смотреть молча на поведение отца, вносившего разлад и смятение в семью, он не мог и однажды выпалил:
– Ты уж, папа, определись раз и навсегда – с кем жить, с нами или тетей Лидой.
Михаил Андреевич опешил от слов сына и долго внимательно рассматривал его, будто видел впервые. Вопрос стоял ребром, и надо было на что-то решаться. До этого ему казалось, что состояние неопределенности при покорном молчании Натальи Федоровны может продолжаться еще долго, а там, глядишь, все устроится само собой. Порывать с семьей он не собирался. Михаил Андреевич хотя и имел слабости, но детей любил, особенно Галину. Кроме как ласково «желанный мой», ее и не называл. Но отцовское самолюбие было уязвлено сильнейшим образом.
