Федя сходил к батюшке, взял ключи и повел меня осматривать храм. Все было как в семнадцатом веке: бревенчатые потемневшие стены, навеки устоявшийся смолистый запах ладана, наверху под шатром – сумрак. Освещение только свечное. Свечи катали сами из чистого воска. Паникадило из потемневшей бронзы с херувимами и корсунскими крестами. Оно было все оснащено толстыми свечами и поднималось и опускалось на блоках. Традиционной раскрашенной «Голгофы» не было. Вместо нее большой двухметровый моленный крест с надписью «Царь Славы». На нем еще были изображены: копье, трость с губкой и голова Адама. Амвон – низкий, пальца на четыре. Иконостас – тябловый, с иконами древнего письма и все по чину. Над Царскими Вратами деисусный чин, по тяблам – пророческий чин, апостольский. На стенах храма икон нет. Во время богослужения поют на два клироса настоящим знаменным распевом. Крещение совершают здесь в три погружения. Литургисают на семи просфорах. Вокруг аналоя ходят посолонь (по солнцу). Федя умолк и задумался.
Как-то в другой мой приезд к Феде мне пришлось в здешней церкви слушать чтение псалтири – Сорокоуст. Читала молодая черничка, вроде как монашествующая, но как читала! Такого духовного проникновенного чтения я не слыхал никогда. Каждое слово было как бы отлито, настолько четко, со значением оно было произнесено, и само плыло ко мне в трепетном свете лампад и свечей.
Громадным кованым ключом Федя запер церковные двери и пригласил меня на трапезу к себе в дом. По лестничному крыльцу поднялись в жилое помещение. Направо – русская печь, под стенами – лавки, в красном углу – образа и большой стол. Семья стояла в ожидании. Большак прочел молитву: «За молитв святых Отец наших, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, грешных. Аминь. Ядят нищии и насытятся, и восхвалят Господа взыскающии Его, жива будут сердца их в век века».
Семья села за стол. Рядышком сидели неженатые Федины братья: Тереха, Степан, Петруха. Под образами большак – отец. Напротив посадили нас с Федей. Старуха-мать и молодуха – жена Феди, подавали на стол, орудуя в печи ухватами. Здесь быт был твердо установлен и держался как в старые времена. Есть еще в громадной России такие «оазисы». На стол поставили большую чашку с мясными щами. Мне как гостю и городскому человеку дали особую миску. Горкой лежали нарезанные большаком ломти свежеиспеченного ржаного хлеба. Все взяли по ломтю и стали степенно хлебать щи. Когда подобрались ко дну, большак стукнул ложкой о край чашки, и все по очереди стали ложками таскать куски мяса. После по многу стаканов пили чай из самовара.
